-->
* Вход   * Регистрация * FAQ    * Поиск
Текущее время: 28 мар 2024, 15:45

Часовой пояс: UTC


cellspacing=/div
Для писателей (полезные материалы)
Модераторы: Citron-El, Матрена Филипповна, Malena, Персефона
Начать новую тему Ответить на тему На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6, 7  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 09 дек 2013, 20:43 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Технология рассказа. Композиция.

Композиция (построение, структура, архитектоника) рассказа - это расположение отобранного материала в таком порядке, которым достигается эффект большего воздействия на читателя, чем было бы возможно при простом сообщении фактов. Перемены в последовательности и соседстве эпизодов обусловливают разное ассоциативное, эмоциональное смысловое восприятие материала в целом. Удачная композиция позволяет добиться максимума смысловой и эмоциональной нагрузки при минимуме объема.

1. Прямоточная композиция. Наиболее древний, простой и традиционный способ передачи материала: какая-то несложная история с минимальным количеством значимых действующих лиц рассказывается в последовательности событий, связанных единой причинно-следственной цепью. Для такой композиции свойственна неторопливость и подробность изложения: такой-то сделал то-то, а потом было так-то. Это позволяет обстоятельно углубиться в психологию героя, дает читателю возможность отождествить себя с героем, влезть в его шкуру, сочувствовать и сопереживать. Внешняя простота, как бы бесхитростность и безыскусность такого построения вызывают дополнительное доверие читателя, единая нить повествования позволяет не рассеивать внимание и целиком сосредоточиться на изображаемом. Так, к примеру, построен рассказ Ю. Казакова "Голубое и зеленое" - ностальгическая история первой юношеской любви: вечная тема, банальный материал, несложный городской язык, но, проживая вместе с героем день за днем, читатель радуется, печалится, тоскует.

2. Окольцовка. Обычно отличается от композиции предыдущего типа только одним: авторским обрамлением в начале и в конце. Это как бы рассказ в рассказе, где автор представляет читателю героя, выступающего в дальнейшем рассказчиком. Таким образом создается двойной авторский взгляд на рассказ: поскольку сначала охарактеризовывается рассказчик, то затем в собственно рассказе может "браться поправка на рассказчика" - образы автора и рассказчика намеренно расподобляются. Автор, как правило, мудрее и информированнее рассказчика, он выступает судьей и комментатором собственной истории.

Выгоды такого приема в том, что:
а) рассказчик может говорить любым языком - не только" грубыми просторечиями, что простительно, но и литературными штампами, что иногда выгодно автору, поскольку просто и доходчиво: у автора развязаны руки, возможные обвинения в. примитивности языка, дурном вкусе, цинизме, антигуманизме и т. п. он перекладывает на плечи своего ни в чем не повинного рассказчика, а сам в обрамлении может отмежеваться от него и даже осудить;
б) достигается дополнительная достоверность: обрамление нарочито просто, обыденно, от первого лица, - читатель как бы подготавливается к дальнейшей истории;
в) "двойной взгляд" может играть провокационную роль: читатель не соглашается с мнением как рассказчика, так и автора, он как бы вовлекается в дискуссию, подталкивается к собственным размышлениям и оценкам, коли не получает в готовом виде оценку единую.
В качестве примеров - такие известные рассказы, как "Счастье Мопассана, "Под палубным тентом" Лондона, "Судьба человека" Шолохова; прием это распространенный.

Окольцовка применяется и с более сложными видами композиции, но уже реже.

3. Точечная (новеллистическая) композиция. Отличается тем, что какое-то количество мелких подробностей и обстоятельств веером привязано к одному событию незначительного масштаба. Соблюдается триединство времени, места и действия. Характерна для бытовой прозы. Автор как бы наводит увеличительное стекло на одну точку и пристально разглядывает ее и ближайшее окружающее пространство. В "точечной" новелле нет ни развития характеров, ни изменения ситуации: это картинка из жизни.

Наиболее ярко это выражено в новеллистике Шукшина и Зощенко. Вот рассказ Шукшина "Срезал". Говорится о деревне, о семье Журавлевых, о Глебе Капустине: предыстория, характеры, обстоятельства. Затем - суть; застольный разговор, когда Глеб "доказывает" кандидату наук его "необразованность". Детали, лексика, эмоциональное напряжение превращают жанровую зарисовку в принципиальное столкновение торжествующего и завистливого хамства с наивной интеллигентностью.

Можно сказать, что точечная новелла - это один малый штрих из жизни, под пристальным взглядом автора принимающий масштабы и глубину художественного произведения. Таковы знаменитые короткие рассказы Хемингуэя. Через жест, взгляд, реплику единичный и внешне незначительный случай превращается в показ всего внутреннего мира героя, всей окружающей его атмосферы.
Различие прямоточной и точечной композиции в том, что в последней "ничего не происходит".

4. Плетеная композиция. Действие в ней есть, есть и последовательность событий, но русло повествования размывается в сеть ручейков, авторская мысль то и дело возвращается к прошлому времени и забегает в будущее, перемещается в пространстве от одного героя к другому. Этим достигается пространственно-временная масштабность, вскрывается взаимосвязь различных явлений и их взаимовлияние. На ограниченном пространстве рассказа сделать это нелегко, данный прием характерен скорее для таких романистов, как Томас Вулф. Однако поздняя новеллистика Владимира Лидина - пример удачного применения композиционной "плетенки", где за нехитрыми поступками обычных людей стоит все их прошлое, весь круг интересов и симпатий, память и воображение, влияние знакомых и следы былых событий.

Если каждый тип композиции вообразить в виде графика-иллюстрации, то длинная нить "плетенки" выпишет немало кружев, пока доберется до конечной цели.

5. Остросюжетная композиция. Суть ее в том, что наиболее значительное событие ставится в самый конец повествования, и от того, произойдет оно или нет, зависит жизнь или смерть героя. Как вариант - противоборство двух героев, которое разрешается в самом конце. Короче - кульминация является развязкой. В общем это коммерческий, спекулятивный ход - автор играет на природном человеческом любопытстве:
"Чем все кончится?". По такой схеме строятся триллеры Чейза, на таком приеме построен самый знаменитый из романов Хейли - "Аэропорт": взорвет злоумышленник самолет или нет? Интерес к этому заставляет читателя жадно проглатывать роман, нашпигованный массой побочных подробностей. В новеллистике такой прием ярко проявляется у Стивена Кинга.

6. Детективная композиция. Отнюдь не адекватна предыдущей. Здесь центральное событие - крупное преступление, необычайное происшествие, убийство - выносится за скобки, а все дальнейшее повествование - как бы обратный путь к тому, что уже произошло раньше. Перед автором детектива всегда стоят две задачи: во-первых, придумать преступление, во-вторых, придумать, как его раскрыть, - именно в таком порядке, никак не в обратном! Все шаги и события изначально предопределены преступлением, словно ниточки тянутся из каждого отрезка пути к единой организующей точке. Построение детектива - как бы зеркально: действие его заключается в том, что герои моделируют и воссоздают уже бывшее действие.
Из коммерческих соображений авторы детективов развозят их до объемов романов, но изначально, созданный Эдгаром По и канонизированный Конан-Дойлем, детектив был рассказом.

7. Двухвостая композиция. Самый эффектный, пожалуй, прием в построении прозы. В литературе первой половины XIX века встречался в таком виде: какое-то описываемое событие оказывается сном, и затем произведение оканчивается совсем иным образом, чем, полагал было читатель, уже кончилось. ("Гробовщик" Пушкина). Самый знаменитый образец - рассказ Бирса "Случай на мосту через Совиный ручей": разведчика вешают, веревка обрывается, он падает в воду, спасается от стрельбы и преследований, после тяжких испытаний достигает родного дома, - но все это ему лишь казалось в последние миги жизни, "тело покачивалось под перилами моста".
Построение такое сродни инквизиторской "пытке надеждой": приговоренному предоставляют возможность бежать, но в последний миг он попадает в объятия тюремщиков, ждущих его у самого выхода на свободу. Читатель настраивается на благополучный исход, сопереживает с героем, и сильнейший контраст между счастливым концом, до которого повествование уже добралось, и трагическим, каковой оказывается в действительности, рождает огромное эмоциональное воздействие. Здесь в узловом моменте повествование раздваивается, и читателю предлагают два варианта продолжения и окончания: сначала благополучный и счастливый, затем зачеркивают его, объявляя несбывшейся мечтой, и дают второй, реальный.

8. Инверсионная композиция. Эффект ее, так же, как и предыдущей, основан на контрасте. Какое-то событие изымается из естественной хронологической цепи и помещается рядом с противоположным ему по тональности; как правило, эпизод из будущего героев переносится в настоящее, и соседство полной надежд и веселья молодости - и уставшей, многого не добившейся старости рождает щемящее ощущение быстротечности жизни, тщеты надежд, бренности бытия.

В пьесе Пристли "Время и семья Конвей" в первом действии молодые люди строят планы, во втором - десять лет спустя - прозябают, в третьем, являющимся непосредственным завтрашним продолжением первого, продолжают надеяться и бороться (а зритель знает уже, что надеждам их не суждено сбыться).
Обычно "I. и 8. используются для создания трагической тональности, "плохих концов", хотя в принципе возможно наоборот - утвердить светлый конец, завершая мрачные по колориту события жизнеутверждающим эпизодом из другого временного пласта.

9. Шарнирная композиция. Классический образец - новеллистика О. Генри. Интереснейший гибрид с использованием элементов детектива, ложного хода и инверсии. В узловом пункте развития действия самое принципиально важное событие изымается автором, и сообщается под самый конец. Совершенно неожиданная концовка придает всему рассказу смысл иной, нежели читатель видел до этого: поступки героев приобретают иную мотивировку, иными оказываются их цель и результат. Автор до последних строк как бы дурачит читателя, убеждающегося, что главного-то в рассказе он не знал. Такую композицию можно было бы назвать обратной: концовка рассказа обратна тому, что ожидает читатель.

Суть в том, что любой рассказ О. Генри вполне мог бы существовать и без "коронной" концовки. На концовке же, как на шарнире, рассказ поворачивается другой своей стороной, превращаясь фактически во второй рассказ: могло быть вот так, но на деле вот эдак. Сыщик оказывается жуликом, ручной лев - диким, и т. д.

10. Контрапункт. Аналогично музыкальному термину - параллельное развитие двух или более линий. Классический образец - "42-я параллель" Дос Пассоса. Незнакомые между собой люди живут каждый своей жизнью, соприкасаясь лишь изредка. Вообще такое построение более свойственно длинной прозе, роману. В новеллистике встречаются два варианта контрапункта:
а) две-три не связанные между собою сюжетно линии совмещаются по пространственно-временному принципу - и то, и другое, и третье происходит здесь и сейчас: в результате такого монтажа возникает совершенно новая ассоциативная, эмоциональная, смысловая окраска (так, в знаменитой сцене объяснения Родольфа и Эммы в "Мадам Бовари" Флобера перемежение фраз обольстителя отрывками из сельскохозяйственного доклада создает ощущение пошлости - и в то же время желания Эммы бежать от этой пошлости);
б) линия из прошлого, история из прежней жизни перемежается с лицевым планом, объясняя поведение героя в настоящий момент, раскрывая его внутренний мир, - прошлое как бы живет в настоящем (как, скажем, в рассказе Сергея Воронина "Роман без любви").

11. Револьверная композиция. Здесь событие показывается с разных точек зрения глазами нескольких героев, подобно тому, как деталь, доводимая до нужной формы, поочередно обрабатывается несколькими резцами, подаваемыми вращающейся обоймой. Это позволяет и диалектически рассмотреть происходящее, и показать героев как со стороны, так и изнутри, их собственными глазами. В одном случае
а) каждый из героев повторяет свою версию одного и того же события ("В чаще" Акутагавы);
в другом
б) рассказчики сменяются по мере развития действий, как в эстафете ("Сеньорита Кора" Кортасара).

(с) Михаил Веллер (http://www.weller.ru)

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 13 дек 2013, 00:00 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 18:44
Сообщений: 4059
В пару к статье «Фокальный персонаж»

Точка зрения персонажа
(Рина Грант)

Знание и применение POV (point of view, то есть дословно «точки зрения» литературного персонажа) на Западе считается самым главным навыком будущего писателя. Это — первое, чему он учится в любом любительском литературном кружке. И когда я решила «подчитать литературку» на этот предмет на русском языке, я ужаснулась — у нас материалов об этом практически нет!

Действительно, в русскоязычной писательской среде вопрос «точки зрения» (то есть чьими глазами мы «смотрим» на происходящее в книге), похоже, считается сугубо теоретическим — литературоведческим. Мол, сначала автор напишет, как бог на душу положит, а потом придет литературовед и с умным лицом проанализирует, что за точки зрения в своем произведении автор интуитивно использовал. Самого же автора никто, похоже, не учит, как выгодно и с умом применять различные виды точек зрения на благо произведению.

Конечно, великое множество выдающихся писателей работают интуитивно, не считаясь с правилами. Но мне кажется, чтобы блестяще нарушать правила, нужно их сначала знать и уметь применять. «Точка зрения» — это и есть одно из таких обязательных писательских правил. Сначала изучим — и будем знать, как с наибольшей выгодой для произведения эти правила можно нарушать.

Примечание. Я стараюсь пользоваться терминологией, введенной Б.А.Успенским в «Поэтике композиции». Это, кажется, чуть ли ни единственное сочинение в русском литературоведении, которое впервые подняло вопрос точки зрения. Однако некоторые исследователи в своих статьях используют и переводы английских терминов (которые мне кажутся более образными, чем термины Успенского), так что их я тоже буду упоминать по ходу.

Примерно до начала 20-го века (датировка тут очень размытая, потому что, естественно, лит-ра развивалась неравномерно) существовало в принципе только две точки зрения, с которых могло вестись повествование.

1. Первая — это так называемая «точка зрения всезнающего автора» (Успенский ее называет «нулевой»). То есть автор знает все события романа, видит всё, что творится в мыслях и на душе у героев, и обо всем без утайки докладывает читателю. Например:

Цитата:
Виктор пришел в отчаяние. — Ну ты и дура, Машка!
Машке ужасно хотелось заплакать, но она терпела. — От дурака слышу.


Тут автор влезает в голову обоим героям и описывает, что оба чувствуют и думают: Виктор приходит в отчаяние, Машке хочется плакать.

Почему это точка зрения всезнающего автора? Потому что автор знает и показывает нам всё, что происходит в душах героев. Автор может даже подсказать, что произойдет дальше: «Ах, если бы Машка знала, что эта ничтожная встреча перевернет всю ее жизнь!». Такой автор показывает нам события произведения опосредованно, через призму собственного восприятия. Читатель как бы слушает автора-рассказчика, докладывающего обо всех событиях и эмоциях. АВТОР ЗНАЕТ ВСЁ! Эту точку зрения Успенский называет «нулевой» (то есть как бы отсчетной), а также встречаются названия «точка зрения всезнающего автора» и, прямая калька с английского, — «третье лицо всеведущее».

Естественно, эта точка зрения имеет много плюсов, но ее главный минус — читатель лишен возможности сопереживать персонажу напрямую, не может сам влезть ему в душу. Поэтому как противовес тогда же, сотни лет назад, в литературе возникла еще одна точка зрения:

2. Повествование от первого лица.

С этим тоже всё ясно. Автор передает микрофон главному герою и предоставляет ему самому рассказывать о том, что с ним произошло. Тут уже начинаются ограничения: герой не может ничего знать о событиях, при которых не присутствует, он не может влезать в головы другим персам и описывать, что они чувствуют и думают. Такое произведение пишет только о том, что пропустил через собственное восприятие главный герой. Хотя и тут были возможны фокусы типа «ах, знал бы я тогда, что...» Налицо ограничение свободы автора, но читатель более охотно сопереживает повествованию от первого лица. Читатель как бы совмещает себя с героем — рождается эмпатия, то есть сопереживание, а оно и является главной задачей любого литературного произведения.

Но это всё было давно. Две точки зрения — вот вам и вся литература. И хорошо писали!

С развитием профессионального литературного мастерства, которое приходится где-то на конец 19-го — начало 20-го века, авторы стали осваивать более интимный, «человеческий» подход к читателю. Оказалось, что и в третьем лице можно писать не от имени автора, а от имени одного или нескольких персонажей, которые будут называться «фокальными персонажами», потому что все события автор показывает нам через ФОКУС их восприятия. И так развилась самая сейчас употребительная точка зрения:

3. Третье лицо ограниченное. Более 90% всей издаваемой в наши дни на Западе литературы написано именно в этой позиции. В случае третьего лица ограниченного повествование идет от третьего лица, но «рассказчиком» и одновременно главным действующим лицом является не автор, а один из персонажей книги. Все действия и события описываются так, как ОН — персонаж — их воспринимает. Его глазами мы смотрим на происходящее, ему мы сопереживаем. Естественно, это очень ограничивает свободу автора: ведь ему разрешается писать только о тех вещах, которые известны данному персонажу, и тем языком, которым бы он говорил. Но воздействие такого произведения на читателя гораздо глубже и сильнее: читатель забывает о посреднике-авторе и с головой погружается в события, непосредственным очевидцем которых является фокальный персонаж.

Успенский называет ее также «внутренней точкой зрения», потому что всё происходящее описывается как бы изнутри конкретного персонажа. Именно этот тип точки зрения доминирует в современной литературе. Но он же является и самым сложным. Овладение ограниченной точкой зрения требует большой практики и умения включать в текст только то, что видит, о чем думает и что ощущает данный перс.

Поэтому в ее применении сложились некоторые облегчающие жизнь «правила».

1. Самое главное — это сам выбор фокального персонажа. Как решить, через чье мироощущение показать читателю события романа? Чьими глазами этот читатель будет смотреть на происходящее в книге?

Правило на этот счет есть — старое, простое и незыблемое. Большинство «литературных правил» нарушать можно и нужно — с умом, конечно, — но нарушение именно этого правила рискованно и чаще всего неразумно. Нарушение это карается страшно: читатель потеряет интерес и закроет книжку. Скорее всего, навсегда.

Итак: фокальный персонаж — это всегда тот, чья проблема главнее: во всей книге, или в данной главе, или в коротенькой сцене. У кого больше всего поставлено на карту — тот и будет главным героем происходящих событий, за ним и будет наблюдать читающая публика. Разумеется, им может (вот вам и первое нарушение правила) оказаться и случайный эпизодический персонаж, который появится в данной сцене в первый и последний раз за всю книгу. Но чаще всего фокальные персонажи — это и есть главные герои произведения. Это им читатель будет сопереживать, с ними он будет отождествлять себя при чтении.

Выбор фокальных персонажей — самый ответственный и сложный выбор автора при написании произведения. Тут спешка неуместна: известны случаи, когда маститые западные авторы переписывали роман по нескольку раз, просто меняя точки зрения и фокальных персонажей.

Вот еще несколько правил, нарушение которых неопытным автором гарантирует отказ англоязычного издательства, агентства или редакции журнала (умение «писать в точке зрения» особенно важно при написании журнального рассказа):

2. Пользуясь ограниченной точкой зрения, автор обязан показывать события через менталитет данного персонажа (образовательный уровень, воспитание, убеждения и предрассудки, стиль речи и т.п.).

Стиль повествования имеет тут огромное значение! Автор может писать, как сам царь Давид, но если точка зрения в произведении принадлежит полуграмотному босяку, то оно должно писаться голосом полуграмотного босяка. С умом отредактированным, естественно. То есть те слова, понятия, предметы, которые прекрасно известны автору, но с которыми данный герой не знаком, из текста исключаются автоматом.

3. Всё, что автор сам хочет сказать о данном персе, он обязан вложить в его собственные уста, мысли и поведение, передать через отношение к нему других героев (особенно через диалог это хорошо делать!), но незаметно и непринужденно, не нарушая хода повествования. Если, например, перс — редиска и нехороший человек, автор не имеет права где-то в уголке взять микрофон и намекнуть читателю, что не разделяет взглядов этого мерзавца. Но автор обязан показать перса со всех сторон так — через его собственные мысли, слова, поступки, через отношение к нему других персонажей — что читатель сам захочет размазать эту сволочь по стенке, без намеков со стороны автора.

Хорошее упражнение-зарисовка: набросайте описание комнаты или квартиры. А затем перепишите описание несколько раз, с позиции разных людей и их голосом (но от третьего лица!). Многодетная мать заметит, что нигде не валяются игрушки. Педанта поразит невытертая пыль. Электрик не заметит пыли, но отметит плохую проводку. Ученый не заметит проводки и бросится сразу к книгам. Всё разным языком, четыре человека — четыре менталитета, четыре разные комнаты.

Точек зрения в произведении может быть, конечно, несколько — события могут описываться вперебивку глазами нескольких фокальных персонажей. Но и тут есть некоторые правила относительно их количества и употребления:

4. Чем короче произведение, тем меньше фокальных персонажей.

В современном рассказе может быть только одна точка зрения, только один фокальный персонаж, только его глазами мы смотрим на события рассказа. Имейте в виду, что это самое главное требование к журнальному рассказу в западной литературе! Если рассказ не выдержан строго в одной точке зрения одного персонажа, такой «ненацеленный», несфокусированный рассказ практически обречен на отказ редакции. Повествование в рассказе может вестись от первого или третьего лица, да хоть от второго, но все события рассказа должны подаваться не авторским голосом, а через призму восприятия главного героя, который и будет являться фокальным персонажем произведения — будь он хоть человек, хоть целый народ или вообще кто/что угодно.

В большом рассказе (novellette) может быть два фокальных персонажа, в повести (novella; кстати заодно обратите внимание, что по-английски слово novella означает «повесть», а не «новелла»!) — часто бывает два фокальных перса или даже более, в романе — обычно четыре-восемь фокальных персонажей (хотя бывает и два, и может быть даже вообще одна точка зрения на весь роман).

5. Взялся — ходи. Без веской причины точку зрения не менять. Метаться из головы одного фокального персонажа в другую без конкретной авторской задачи называется «прыгать по головам». В одном абзаце мы переживаем происходящее с героем, в другом вдруг попадаем в голову его противника и узнаем, что тот чувствует и думает... это игра в поддавки с читателем, признак непрофессионализма начинающего автора.

Опять-таки выдающиеся авторы нарушают и это правило... но им можно, на то они и выдающиеся. Начинающий же автор должен сначала отработать умение так построить сцену, чтобы всю необходимую информацию либо дать через голову фокального персонажа, либо удержать до более подходящего момента. Простейшее правило такое: одна сцена — одна точка зрения, один фокальный персонаж. Его глазами мы смотрим на события сцены. Нужна очень веская, серьезная причина, чтобы внутри сцены переносить точку зрения с одного перса на другого. И при таком переносе нужно всегда следить, чтобы читателю было ясно, чьими именно глазами мы смотрим на события;

6. Поскольку всё происходящее пропускается через восприятие конкретного перса и описывается его «голосом», всё, что не попадает в эти рамки, должно опускаться. Иначе возникает так называемый «глюк» ограниченной точки зрения. Например:

(из одного любительского рассказа НФ-литмастерской Critters)

Цитата:
Кэт сидела на диване и горько плакала. Сволочи! какие же все сволочи! Ну ничего, она еще им покажет...
Кэт поплакала еще немножко, вытерла платочком покрасневшие глаза, расправила складочки розового в горошек платья и слезла с дивана.


Редактор зарубил этот рассказ с первых же слов, с приговором: глюк точки зрения. Где же он? А вот:

Начало хорошее, нейтральное: «Кэт сидела на диване и горько плакала». Читатель еще не знает, в какой точке зрения пойдет повествование, и готов настроиться на любую. А вот и она:

Цитата:
Сволочи! какие же все сволочи! Ну ничего, она еще им покажет...


Всё ясно! — мы смотрим на всё глазами Кэт! Это ее чувства, ее мысли. Но вдруг — бэмс:

Цитата:
Кэт поплакала еще немножко, вытерла платочком покрасневшие глаза, расправила складочки розового в горошек платья и слезла с дивана.


Глазами Кэт, говорите вы? А Кэт что, знает, что у нее глаза красные? И платье, она же его в данный момент не воспринимает как «розовое в горошек», она ревет и страдает, куда ей о платье думать? Это автор-всезнайка высунул голову и зачем-то описал глаза и платье героини — никто его об этом не просил, читатели бы сами всё в уме дорисовали. А получился — прокол точки зрения...

Вот подобных проколов точки зрения нужно очень остерегаться. Когда они могут возникнуть? — всегда, когда фокальный персонаж говорит, знает или ощущает то, чего не может ни знать, ни говорить. И отсюда еще одно, пока что последнее правило:

7. При письме в ограниченной точке зрения третьего лица настоятельно рекомендуется опускать глаголы чувственного восприятия и мыследеятельности: подумал, увидел, услышал, ощутил и т.п. Почему: читатель и так «сидит» в голове данного перса. Читателю и так понятно, что это именно перс увидел или подумал ту или иную вещь. Употребление этих глаголов как бы отстраняет читателя, напоминает, что между ним и персом стоит автор и встревает со своими комментами. Поэтому такая точка зрения называется «фильтрованной» (пропущенной через голову автора). Вот например, какой из двух абзацев читается «живее» и естественнее? С глаголами чувственного восприятия:

Цитата:
Такой клинок королю под стать, подумал Зигфрид. Он протянул руку и погладил сталь. Она была на ощупь скользкая, лезвие неощутимое. Зигфрид почувствовал, как под кожей у него забегали мурашки.


Сравните с так называемой глубокой позицией, где автор молчит в тряпочку со своими ремарками, только передавая нам состояние перса:

Цитата:
Такой клинок королю под стать! Зигфрид протянул руку и погладил сталь. Скользкая, лезвие неощутимое. Под кожей у него забегали мурашки.


Вот еще пример:

Фильтрованная позиция:

Цитата:
Виктор выглянул в окно и увидел, как в песочнице копошится девочка.


Глубокая позиция:

Цитата:
Виктор выглянул в окно. В песочнице копошилась девочка.


Фильтрованная позиция:

Цитата:
В воцарившейся тишине Таня услышала, как вдалеке о чем-то пел соловей.


Глубокая позиция:

Цитата:
Воцарилась тишина — только вдалеке о чем-то пел соловей.


Наверное, нет смысла добавлять, что «глубокая позиция» гораздо живее фильтрованной и как бы переносит читателя в произведение, заставляет его сопереживать. То есть — все «подумал, увидел, ощутил» лучше опускать.

Ну, и коротенько об остальных возможных точках зрения, менее употребительных:

Третье лицо всеведущее (точка зрения всезнающего автора) в наше время разделяется на две категории: всезнающий автор объективный (или «рассказчик, заслуживающий доверия») и всезнающий автор субъективный (или «рассказчик, не заслуживающий доверия»).

Всезнающий автор объективный — это то, как в принципе написана вся классическая литература. Рассказчик, заслуживающий доверия (типа Диккенс или Достоевский), ЧЕСТНО сообщает читателю обо всех происходящих событиях. Он ничего не утаивает и не привирает. Такой автор прямым текстом дает свою оценку происходящему: что, по его мнению, хорошо и что плохо. Эта позиция придает произведению оттенок публицистики — кто, в конце концов, такие Диккенс или Достоевский, как не гениальные публицисты? Именно в этом сильная сторона позиции всезнающего объективного автора: читатель верит всему сказанному писателем, расслабляется и поддается его внушению.

Слабая сторона точки зрения всезнающего объективного автора заключается в том, что именно в этой позиции читатель наименее настроен думать самостоятельно и самостоятельно сопереживать героям. Как телезритель, он наблюдает за происходящим и ждет, чтобы автор ему объяснил на пальцах: вот этот — хороший, а этот — негодяй. Написать удачное произведение в технике объективного всезнающего автора немыслимо трудно, это действительно задача для гениев. Поэтому в наше время она применяется только в двух случаях:

Когда автор — действительно выдающийся и бесстрашный писатель, обладающий природным талантом рассказчика и публициста. Таких немного: всего 1-2% современной западной литературы написано в привычной для российского читателя позиции объективного всезнающего автора.

В некоторых жанрах, однако, традиционно часто используется точка зрения объективного всеведущего автора. Это прежде всего романс (женский роман о любви) и детская литература. В обоих случаях это делается как поправка на уровень аудитории: читательницы женских романов о любви, как правило, ищут предсказуемого, комфортабельного чтения, где добрый автор им все объяснит и подскажет. Детская же аудитория, как правило, в силу нехватки жизненного опыта пока не способна делать адекватные выводы самостоятельно.

Еще одна, крайне редко встречающаяся разновидность — это всезнающий автор субъективный, он же рассказчик, не заслуживающий доверия. В этой позиции, в общем-то, пишутся только басни, меннипеи и сатирические произведения. Такой автор, вроде бы предоставляя доверчивому читателю всю информацию о событиях, многое утаивает или искажает в расчете на то, что умный, самостоятельно мыслящий читатель выловит в тексте все «ключи» — намеки, бросающиеся в глаза ошибки и проч. — и сам всё додумает. Sapienti sat, короче. Россия, где владение эзоповым языком часто было необходимым элементом писательского мастерства, дала миру самое большое количество произведений, написанных в этой позиции.

От второго лица. Редко, но, если сделать с умом, очень красиво. «Вы входите в трамвай... навстречу вам поднимается красивая девушка...» Часто применяется в туристической литературе.

Третье лицо внешнее (Успенский так и называет эту точку зрения «внешней»). Также называется «бихевиористское повествование». При письме в данной позиции автор описывает только внешние признаки поведения героев. Все мысли и чувства остаются за кадром, неупомянутые. Читателю показывают картинку и предоставляют самому делать выводы: кто что почувствовал или подумал. Он улыбнулся, она опустилась на стул... своего рода кинофильм. Опять же, если применять с умом, дает сильный эффект.

отсюда


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 16 дек 2013, 21:47 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
23 сен 2012, 15:49
Сообщений: 2723
Можно сделать музыкальную паузу? whistle*

Песня о Марти-Сью, самом героическом герое, мечте любой дамы. Знакомьтесь,

"Саша" (слова и музыка В. Цой)



© Cоставитель: Антон Гавзов (http://MuzLand.ru)

муз. Цой В. / сл. Цой В.
альбом "Это не любовь"

Саша очень любит книги про героев и про месть,
Саша хочет быть героем, а он такой и есть.
Саша носит шляпу, в шляпе - страусиное перо,
Он хватает шпагу и цепляет прямо на бедро.

Припев:
Мастер слова и клинка,
Он глядит в свою ладонь.
Он пришёл издалека
И прошёл через огонь.

Саша бьётся на дуэли, охраняя свою честь,
Шпагой колет он врага и предлагает ему сесть.
Он гоняет негодяев хворостиной, как коров,
Саша раздаёт крестьянам негодяйское добро.

Припев:
Мастер слова и клинка,
Он глядит в свою ладонь.
Он пришёл издалека
И прошёл через огонь.

Дамы без ума от Саши, Саша без ума от дам,
В полночь Саша лезет к дамам, а уходит по утрам.
Дамы из высоких окон бросают лепестки.
Он борец за справедливость и шаги его легки.

Припев:
Мастер слова и клинка,
Он глядит в свою ладонь.
Он пришёл издалека
И прошёл через огонь.

Он поёт под мандолину и красив, как Аполлон,
По латыни Саша может говорить как Цицерон.
Он не знает, что такое неприступная стена,
Саша взглядом на охоте убивает кабана.

Припев:
Мастер слова и клинка,
Он глядит в свою ладонь.
Он пришёл издалека
И прошёл через огонь.

Мастер слова и клинка,
Он глядит в свою ладонь.
Он пришёл издалека
И прошёл через огонь…

пока простоплеер на техобслуживании, послушать можно тут, можно и вконтакте - есть несколько вариантов записи этой песни


Последний раз редактировалось Ромашка 17 дек 2013, 20:29, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 17 дек 2013, 20:24 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 18:44
Сообщений: 4059
Ромашка, :cool_cool:
Достойная конкуренция моему любимому описанию Мери-Сью:
Встало всё – от мала до велика.
Как не встать, когда перед тобой
Лютиэнь-Мария-Анжелика-
Арвен-Эстебан-Желтофиоль.

Губ кармин, фарфоровая кожа,
Шелк волос гораздо ниже плеч,
К поясу прицепленный без ножен
Говорящий и ехидный меч,

Магия наружу так и плещет,
И в глазах неистовый огонь
(За спиной оскалился зловеще
Говорящий и ехидный конь),

Топик из легированной стали
Плотно обтянул тугую грудь…
В общем, полагаю, все узнали:
Мэри-Сью (детали подчеркнуть).

(c) Ширанкова Светлана

_________________
Whistle in the dark


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 17 дек 2013, 20:31 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
23 сен 2012, 15:49
Сообщений: 2723
Malena :ko_re:sha:
Я обновила пост - добавила аудио. Меня прям радует эта песня.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 27 дек 2013, 11:54 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
    Список литературных жанров:

  • БЕЛЫЕ СТИХИ — стихи, не имеющие рифмы.
  • БУРИМЕ — стихотворение, составленное по заранее заданным, часто необычным рифмам.
  • БУРЛЕСК — шуточное повествовательное стихотворение, в котором возвышенная тема излагается иронически, пародийно.
  • ВИРШИ — стихи на религиозные и светские темы с обязательной рифмой в конце строки.
  • ВИДЕНИЯ - это жанр средневековой (древнерусской, средневековой латинской, мусульманской, гностической, древнееврейской и др.) литературы, который характеризуется, с одной стороны, наличием образа «ясновидца» в центре повествования и загробным, потусторонним, эсхатологическим содержанием самих зрительных образов, явленных ясновидцу, - с другой.
  • ДЕТЕКТИВ — произведение приключенческой литературы.
  • ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА — произведения разных жанров, предназначенные для детей.
  • ДИФИРАМБ — произведение восхваляющего характера.
  • ЖИТИЕ — в древнерусской литературе повесть о жизни отшельника, монаха или святого.
  • ИДИЛЛИЯ — стихотворение, в котором изображается безмятежная жизнь на лоне природы.
  • ЛЕГЕНДА — в фольклоре устный, народный рассказ, в основе которого чудесное событие или образ.
  • ЛИРИЧЕСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ (в прозе) — вид художественной литературы, эмоционально и поэтически выражающий чувства автора.
  • МЕЛОДРАМА — вид драмы, действующие лица которой резко делятся на положительных и отрицательных.
  • НОВЕЛЛА - повествовательный прозаический жанр, для которого характерны краткость, острый сюжет, нейтральный стиль изложения, отсутствие психологизма, неожиданная развязка. Иногда употребляется как синоним рассказа или называется его разновидностью.
  • МИНИАТЮРА — небольшое литературное произведение.
  • МИФ — древнее сказание о происхождении жизни на Земле, о природных явлениях, о подвигах богов и героев.
  • МОНОРИТМ — стихотворение с повторяющейся одной рифмой.
  • ПЕСНЯ, или ПЕСНЬ — самый древний вид лирической поэзии; стихотворение, состоящее из нескольких куплетов и припева. Песни подразделяются на народные, героические, исторические, лирические и т. д.
  • ОДА - поэтическое, а также музыкально-поэтическое произведение, отличающееся торжественностью и возвышенностью, посвященное какому-нибудь событию или герою.
  • ОНЕГИНСКАЯ СТРОФА — строфа, использованная А. С. Пушкиным при написании романа «Евгений Онегин», состоящая из трех четверостиший и заключительного двустишья.
  • ОЧЕРК - самый достоверный вид повествовательной, эпической литературы, отображающий факты из реальной жизни.
  • ПОВЕСТЬ - прозаический жанр, не имеющий устойчивого объёма и занимающий промежуточное место между романом, с одной стороны, и рассказом и новеллой с другой, тяготеющий к хроникальному сюжету, воспроизводящему естественное течение жизни. Данное определение жанра характерно исключительно для отечественной литературоведческой традиции. В западном литературоведении для прозаических произведений такого рода используются определения «роман» или «короткий роман».
  • ПОСЛАНИЕ — литературное произведение, написанное в виде обращения к какому-либо лицу или лицам.
  • ПРИТЧА — назидательный рассказ о человеческой жизни в иносказательной или аллегорической форме.
  • ПУТЕШЕСТВИЕ — литературное произведение, в котором повествуется о бывшем в действительности или вымышленном путешествии.
  • ПЬЕСА - драматическое произведение, обычно классического стиля, созданное для постановки какого-либо действия в театре.
  • РАССКАЗ - малая жанровая форма устной информации в литературно-художественном оформлении и относительно небольшом объёме текста эпического (повествовательного) произведения в прозе, при сохранении его в виде какого-либо печатного издания. В отличие от повести — более краткая форма изложения.
  • СКЕТЧ - в XIX — начале XX вв. короткая пьеса с двумя, реже тремя персонажами.
  • ТРАГЕДИЯ — жанр художественного произведения, основанный на развитии событий, носящем, как правило, неизбежный характер и обязательно приводящем к катастрофическому для персонажей исходу, часто исполненный патетики.
  • ЭССЕ - литературный жанр прозаического сочинения небольшого объёма и свободной композиции. Эссе выражает индивидуальные впечатления и соображения автора по конкретному поводу или предмету и не претендует на исчерпывающую или определяющую трактовку темы.
  • КОМЕДИЯ - жанр художественного произведения, характеризующийся юмористическим или сатирическим подходом, а также вид драмы, в котором специфически разрешается момент действенного конфликта или борьбы антагонистичных персонажей:

    а) фарс - комедия лёгкого содержания с чисто внешними комическими приёмами.
    б) водевиль - комедийная пьеса с песенками-куплетами и танцами, а также жанр драматического искусства.
    в) интермедия - небольшая пьеса или сцена, обычно комического характера, разыгрываемая между действиями основной пьесы (драмы или оперы); то же, что и интерлюдия («междудействие»).
    г) пародия - произведение искусства, имеющее целью создание у читателя (зрителя, слушателя) комического эффекта за счёт намеренного повторения уникальных черт другого, обычно широко известного, произведения в специально изменённой форме.
    д) комедия положений - вид театрального и киноискусства, классический вид комедии, основанный на том, что герои фильма (спектакля) попадают в курьёзные, смешные ситуации. Комедия положений - комедия, сюжет которой, в противовес комедии нравов, строится на случайных и непредвиденных стечениях обстоятельств.
    е) комедия характеров - комедия, в которой источником смешного является внутренняя суть характеров и нравов высшего света, смешная и уродливая однобокость, гипертрофированная черта или страсть (порок, недостаток).
  • ЭПОС - героическое повествование о прошлом, содержащее целостную картину народной жизни и представляющее в гармоническом единстве некий эпический мир и героев-богатырей:

    а) басня - стихотворное или прозаическое литературное произведение нравоучительного, сатирического характера. В конце басни содержится краткое нравоучительное заключение — так называемая мораль.
    б) былина - русские народные эпические песни о подвигах богатырей. Основным сюжетом былины является какое-либо героическое событие, либо примечательный эпизод русской истории.
    в)баллада - лироэпическое произведение, то есть рассказ, изложенный в поэтической форме, исторического, мифического или героического характера.
    г) миф - сказание, передающее представления людей о мире, месте человека в нём, о происхождении всего сущего, о Богах и героях.
    д) сказка:
    - сказка фольклорная - эпический жанр письменного и устного народного творчества: прозаический устный рассказ о вымышленных событиях в фольклоре разных народов. Сказочный фольклор противостоит «достоверному» фольклорному повествованию (несказочная проза).
    - сказка литературная - эпический жанр: ориентированное на вымысел произведение, тесно связанное с народной сказкой, но, в отличие от нее, принадлежащее конкретному автору, не бытовавшее до публикации в устной форме и не имевшее вариантов. Литературная сказка либо подражает фольклорной либо создаёт дидактическое произведение на основе нефольклорных сюжетов.
  • Фантастика:

    1.НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА (НФ) - жанр в литературе, кино и других видах искусства, одна из разновидностей фантастики. Научная фантастика основывается на фантастических допущениях, не выходящих за рамки научного восприятия действительности, как в области естественных, так и гуманитарных наук. Основа фабулы научно-фантастических произведений - новые открытия, изобретения, исследования. Действие научной фантастики часто происходит в будущем, что роднит этот жанр с футурологией.

    Разновидности научной фантастики:

    - «Твёрдая» научная фантастика - один из поджанров научной фантастики, отличающийся тем, что повествование не нарушает известных научных законов; научная фантастика, основывающаяся на естественнонаучной базе. Отличается отсутствием использования в логической структуре произведений фэнтезийных элементов, то есть сверхъестественных явлений, либо их сугубо рациональным толкованием.

    - Социальная фантастика - жанр научно-фантастической литературы, в котором ведущую роль играет описание отношений между людьми в обществе. Использование фантастических мотивов позволяет показать развитие общества в необычных, никогда не существовавших в реальности условиях.

    - Хронофантастика, темпоральная фантастика, или хроноопера — жанр, рассказывающий о путешествиях во времени.

    - Альтернативная история (АИ) - жанр фантастики, посвящённый изображению реальности, которая могла бы быть, если бы история в один из своих переломных моментов (точек бифуркации, или точек развилки) пошла по другому пути. Не следует путать данный литературный жанр с альтернативными историческими теориями, которые предлагают считать картину прошлого, изображаемую исторической наукой, частично или целиком ошибочной.

    - Апокалиптика - жанр научной фантастики, в котором рассказывается о наступлении какой-либо глобальной катастрофы.

    - Постапокалиптика - жанр научной фантастики, в котором действие развивается в мире, пережившем глобальную катастрофу. Постапокалиптическим называют также творческий стиль, несущий настроение пустынности, одиночества и ужаса в образах постаревшей и покинутой техники или зданий.

    - Утопия - жанр художественной литературы, близкий к научной фантастике, описывающий модель идеального, с точки зрения автора, общества. В отличие от антиутопии характеризуется верой автора в безупречность модели.

    - Антиутопия - направление в художественной литературе и кино, в узком смысле - описание тоталитарного государства, в широком смысле - любого общества, в котором возобладали негативные тенденции развития.

    - Практопия - литературный жанр, в котором, как и в утопии, описывается модель лучшего общества, но, в отличие от утопии, признаётся неидеальность данного общества.

    - Космическая опера, космоопера - один из поджанров приключенческой научной фантастики, который обычно определяется по формальным признакам: действие происходит в космическом пространстве и/или на других планетах (в Солнечной системе или за её пределами) в условном (обычно экзотическом) антураже и, как правило, включает в себя конфликт между оппонентами, применяющими могущественные (иногда полностью вымышленные) технологии; персонажи подчёркнуто героичны, а масштабы их деяний ограничены лишь фантазией авторов.

    - Киберпанк - поджанр научной фантастики. Обычно произведения, относимые к жанру «киберпанк», описывают антиутопический мир будущего, в котором высокое технологическое развитие, такое как информационные технологии и кибернетика, сочетается с глубоким упадком или радикальными переменами в социальном устройстве.

    - Пост-киберпанк - жанр научной фантастики, развившийся из киберпанка, который, как и предшественник, описывает техническое развитие общества ближайшего будущего и происходящие при этом процессы (всеобщее проникновение информационных технологий, генной и молекулярной инженерии, технологий модификации человеческого тела и др.), однако при этом, в отличие от «классического» киберпанка: менее мрачен, изобилует политической и социальной сатирой, нередко высмеивает каноны самого киберпанка.

    - Нанопанк - направление в научной фантастике (разновидность посткиберпанка), посвящённое социальным и психологическим аспектам применения нанотехнологий.

    - Биопанк - направление в научной фантастике, посвящённое социальным и психологическим аспектам использования генной инженерии и применения биологического оружия.

    - Стимпанк (или паропанк) — направление научной фантастики, моделирующее цивилизацию, в совершенстве освоившую механику и технологии паровых машин. Как правило, стимпанк подразумевает альтернативный вариант развития человечества с выраженной общей стилизацией под эпоху викторианской Англии (вторая половина XIX века) и эпоху раннего капитализма с характерным городским пейзажем и контрастным социальным расслоением. Возможно, однако, и наличие в произведениях стимпанка большей или меньшей доли элементов фэнтези.

    - Научное фэнтези - гибридное направление, созданное на стыке научной фантастики и фэнтези, для которого характерно сочетание научно-фантастических элементов со сказочно-мифологической традицией. Произведения данное гибридного направления, играя по правилам научной фантастики, относятся всё же к жанру фэнтези. Из фэнтези заимствуется волшебный мир и магия, а из научной фантастики — строгое псевдонаучное объяснение этих явлений.

    - Технофэнтези — специфический жанр фантастики, поджанр фэнтези, описывающий миры, где научные и технологические достижения соседствуют с проявлениями волшебства, или где наука/магия трансформируются друг в друга.

    4. ФЭНТЕЗИ - жанр фантастической литературы, основанный на использовании мифологических и сказочных мотивов.

    3.ЛИТЕРАТУРА УЖАСОВ — жанр литературы, имеющий целью вызвать у читателя чувство страха. Часто, но не всегда в литературе ужасов повествуется о сверхъестественном в прямом смысле слова; имеется ограниченный набор тематизированных персонажей, заимствованных, как правило, из низовой мифологии разных народов: вампиры, зомби, оборотни, призраки, демоны и др.

    Фантастика по жанрам литературы:

    1. ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ - использование сюжетных элементов детективной литературы (расследование преступления, деятельность сыщика) в произведениях научной фантастики,фэнтези и хоррора. Действие может происходить в будущем, альтернативном настоящем или прошлом, в полностью вымышленном мире.
    2. ЮМОРИСТИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА - разновидность фантастической литературы (включая фэнтези), использующая юмористическую форму.

    Фэнтези по жанрам:

    1. ЭПИЧЕСКОЕ ФЭНТЕЗИ. В произведениях, написанных в стиле эпического фэнтези, обычно описывается продолжительная борьба героев с врагом, стоящим на стороне зла и обладающим сверхъестественными силами. События таких произведений затрагивают весь описываемый фантастический мир, где происходят масштабные войны, а в задачу героев входит спасение мира или, как минимум, значительной его части. Для поджанра характерны многотомные эпопеи с описаниями битв и походов. Центральной нитью сюжета обычно является «квест» (миссия) главного героя и его друзей, который может продолжаться на протяжении многих томов.
    2. ТЕМНОЕ ФЭНТЕЗИ - поджанр, находящийся на стыке между готикой и фэнтези. Главное отличие от готики в том, что действие происходит в фантастическом мире, напоминающем Средневековье.
    3. ИСТОРИЧЕСКОЕ ФЭНТЕЗИ. Этот поджанр тесно связан с альтернативной историей. Действие обычно происходит в прошлом, на фоне известных исторических мест, событий или эпох, но с добавлением таких элементов фэнтези, как магия или мифологические существа.
    4. ГОРОДСКОЕ ФЭНТЕЗИ - поджанр фэнтези, основанное на использовании городской мифологии. Иногда под городским фэнтези понимают любое фэнтези, действие которого происходит в современном антураже.
    5. ГЕРОИЧЕСКОЕ ФЭНТЕЗИ. Стиль «меча и магии» считается самым старым и несколько менее «глубоким», нежели ряд других. По существу это модернизированная форма средневекового рыцарского романа. Героическое фэнтези описывает приключения отдельных героев, физически сильных и опытных воинов, решающих свои задачи при помощи силы и ловкости. Эти герои, как правило, не изображаются носителями добра и благородства - среди них могут быть пираты, воры, наёмники и просто бродяги. В отличие от эпического поджанра, проблемы героя обычно локальны и касаются лично героя и его друзей, либо отдельной местности, поэтому в героическом фэнтези распространена форма повести и короткого рассказа.

брала отсюда

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 06 фев 2014, 19:31 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Вспомнила про эту статейку (Малена поделилась :a_g_a: ) и решила перетащить сюда.

Словарик юного графомана или Turkey City Lexicon

http://litcult.ru/blog/8362

Краткая аннотация с сайта:

Это шутливое "пособие" для начинающих американских авторов-фантастов с перечислением наиболее распространенных ошибок и штампов заняло прочное место среди "настоящих", серьезных литературных публикаций. На него ссылаются маститые педагоги и редакторы, смешные термины прижились в среде критиков и литературоведов, а сами рекомендации оказались полезными не только в жанре научной фантастики: в наши дни знание Turkey City Lexicon'а считается в англоязычной литературной среде обязательным для молодого автора в любом жанре, от киберпанка до детской литературы, от хоррора до женского романа.

Представленные здесь термины вырабатывались на протяжении многих лет во многих мастерских. В случаях, когда термин принадлежит конкретному автору, это указывается в скобочках в конце словарной статьи.

Собственно, некоторые выдержки из данного «словарика» по разделам:

Часть первая: Лексика и синтаксис

Диалог из "Бренды Старр"

Длинные разговорные вставки без малейшего описания места действия, физических условий или персонажей. Подобный диалог, оторванный от места действия, обычно отдается в ушах читателя эхом, словно подвешенный в воздухе.

Сказализм

Неестественный глагол, употребляемый с целью избежать слова "сказал(-а)". "Сказал" -- это одно из самых незаметных слов в английском языке, и им практически невозможно злоупотребить. Оно гораздо меньше отвлекает от чтения, чем "он парировал", "она вопросила", "он изрыгнул" и прочие дикости. Термин родился под влиянием брошюрок, которые перед второй мировой войной продавались начинающим авторам через разделы частных объявлений американских журналов. Брошюрки эти содержали словарики с сотнями цветистых синонимов глагола "сказать".

Свифтики

Достойная лучшего применения страсть приправлять глагол "сказал" эффектным наречием, как, например, "Нам лучше поторопиться,"-- сказал Том стремительно.

И не забудьте, что речь тут идет только о действительно безвкусных, безобразных репликах: "изрыгнул", "сказал стремительно". Но можно и нужно время от времени подменять авторские ремарки описанием действия, совершаемого в этот момент персонажами, причем не любого действия, а такого, которое характеризует их внутреннее состояние и возможную тайную подоплеку диалога. Вот это как раз очень обогащает произведение.

Последовательность действий

Неправильное употребление деепричастий настоящего времени -- обычная синтаксическая ошибка начинающих авторов. "Распахивая дверь, он рванулся вверх по ступенькам и выхватил револьвер из ящика стола." Увы, не мог наш герой этого сделать, даже если у него руки были по 10 метров каждая. Эта ошибка может перерасти в "деепричастную болезнь", т.е. потребность приправлять предложения деепричастными оборотами, которые часто вызывают невнятицу в последовательности происходящих действий. (Приписывается Деймону Найту)

Слова-рефлексы

Слова, используемые с целью вызвать дешевую эмоциональную реакцию, не требующую участия интеллекта или критического мышления. Часто встречается в названиях рассказов и включает в себя такие образчики фальшивой лирики, как "звезда", "танец", "песнь", "слезы" и "поэт" -- расчетливые штампы с целью вызвать у читателей НФ мечтательный туман в глазах и приятное щемление сердца.

Кружева

Не служащие никакой цели литературные украшательства -- например, цветистое многосложное слово, заимствованное из латыни (или английского -- прим. пер.) там, где сошло бы родное и коротенькое. Начинающие авторы часто пользуются кружевами в надежде замаскировать недостатки и придать сочинению видимость утонченности. (Авторство приписывается Деймону Найту)

Синонимания

Патологическое злоупотребление эффектными, но приблизительными прилагательными, превращающее произведение в зловонную, вонючую, болезнетворную, гнойную, грязную, заразную кучу синонимов. (Приписывается Джону У. Кэмпбеллу)

Часть вторая: Композиция абзаца и произведения

Бафос

Неожиданная, настораживающая смена стилистики. "Пацаны, ща они всех порежут, а обстановка во вверенном нам регионе уже и так достигла критического уровня напряженности."

Ремарки для тупых

Разновидность тавтологии, при которой действие, ясно обозначенное в диалоге, повторяется в ремарке автора. "Нам нужно скрыться отсюда," -- молил он ее уйти поскорее.

Дишизм

Необдуманное вторжение душевного состояния автора или окружающего его мира в текст произведения. Авторы, которые курят или пьют во время занятий литературой, часто душат или топят своих героев в неограниченных количествах курева или выпивки. В более тонких случаях дишизм проявляется как жалобы персонажей на непонимание ситуации или на неспособность принять решение -- когда в действительности это состояние автора в процессе сочинения, а вовсе не самих персонажей. "Дишизм" получил свое название в честь критика, диагностировавшего этот синдром. (Приписывается Томасу М. Дишу)

Куриная слепота

Дешевый прием для ленивых, когда автор, которому в лом описывать место действия, завязывает герою глаза, или устраивает ему приступ морской болезни на борту звездолета, или заставляет пол-книги резаться в вист в курительной комнате.

Туман в голове

Недостающий элемент мотивировки действий персонажа, который автор поленился придумать. Словечко "почему-то" должно насторожить: данный фрагмент произведения наверняка плавает в тумане. "Она почему-то забыла захватить пистолет."

Смех под фонограмму

Персонажи встают в позу и дергают читателя за рукав с целью выжать из него определенную эмоциональную реакцию. Они хохочут над собственными шутками, рыдают от собственной боли и лишают читателя всякой возможности самостоятельно им сопереживать.

Показывать, а не рассказывать

Кардинальный принцип истинной литературы. Читатель должен иметь возможность самостоятельно реагировать на представленные в произведении факты, а не слушаться указаний автора. Конкретность ситуаций и наблюдательность к детали сводят на нет необходимость в авторских лекциях. Например, вместо того, чтобы говорить читателю: "У нее было трудное, несчастное детство", покажите некий конкретный момент ее детства, скажем, случай про запертый чулан и две банки меда.

Но слишком рьяное соблюдение требования показывать, а не рассказывать тоже можно довести до абсурда. Незначительные события и факты иногда лучше преподносить в краткой, голословной манере.

Это я, совесть твоя

Комическая разновидность дишизма, когда обеспокоенное слабым уровнем сочинения подсознание автора начинает встревать с комментариями: "Все это так странно", "Ну и скукотища", "Прямо как в плохом кино".

Каракатица над камином

Чехов сказал, что если в первом акте над камином висит ружье, в третьем оно должно выстрелить. Другими словами, некий элемент сюжета нужно ввести в действие в наиболее подходящий момент и соответственно его обыграть.

Синдром белой комнаты

Явный, широко распространенный признак того, что у автора отказало воображение. Как правило, встречается в самом начале произведения -- до того, как оформилось место действия, предыстория и персонажи. "Она проснулась в белой комнате." "Белая комната" -- это безликое место действия, подробности которого еще предстоит придумать -- и которые не смог придумать автор. Персонаж "просыпается" для того, чтобы осмыслить нечто новое -- опять-таки, как и автор. За подобным "началом в белой комнате" обычно следует глубокомысленное размышление над сложившейся ситуацией и бесполезная экспозиция, и все это можно вымарать без всякого вреда для произведения.

Любопытно посмотреть, что станется со штампом "белой комнаты" теперь, когда большинство авторов таращатся не на чистый лист белой бумаги, а на светящийся экран компьютера.

Предупреждающий удар

Попытка заранее рассеять неверие читателя в происходящее -- как будто, предвидя возражения читателя, автор мог заранее их как-нибудь отразить. "Я бы никогда этому не поверил, если бы не увидел собственными глазами!" "Такие совпадения бывают только в жизни!" "Шанс один на миллион, но идея настолько сумасшедшая, что, может быть, и сработает." Удивительно распространненная ошибка, особенно в НФ. (Приписывается Джону Кесселу)

Часть третья: Часто встречающиеся разновидности кружковских рассказов

Deus ex machina, или Бог из машины

Рассказ, заканчивающийся чудесным разрешением конфликта, словно сотканным из воздуха и лишающим смысла все сюжетные перипетии

Рассказ про облезлую каморку

Близкий по типу к рассказам "бедный я, несчастный", этот автобиографический опус повествует о полуопустившемся псевдобогемном сочинителе, живущем в облезлой каморке посреди бетонных джунглей большого города. Как правило, в основных ролях заняты слегка видоизмененные друзья автора -- в том числе его собратья по литклубу, к их законному беспокойству.

Медведь на коньках

Рассказ, написанный в такой вычурной, заумной или вымученной манере, что впечатляет сам труд, вложенный в это сочинение, но который как рассказ ничего из себя не представляет. Он подобен медведю на коньках: удивительно, конечно, что зверюга может на них кататься, но катается-то, чего там говорить, плохо.

Консервная банка

"Дело в том, видите ли, что мы все живем в консервной банке" или "Дело в том, видите ли, что я -- собака!" Сюжет, вымученный таким образом, чтобы автор мог в конце преподнести глупый сюрприз и раскрыть истинное место действия.
Пример: события рассказа разворачиваются в пустыне из грубого оранжевого песка, окруженной непроницаемой оболочкой; в финале сюрприз! наши герои -- микробы в банке растворимого апельсинового напитка.

Когда подобный тип рассказа написан не ради преходящего бзика, а с серьезными глубокими намерениями, он может получить благородное звание "сюжета скрытых обстоятельств" (Приписывается Кристоферу Присту)

Часть четвертая: Сюжеты

Несуществующие альтернативы

Список действий, которые герой мог предпринять, но не предпринял. Часто с описанием причин. Нервный автор демонстративно останавливает действие, чтобы за счет читателя распутать сюжетные проблемы. "Если бы я пошла в полицию, у меня бы обнаружили в сумочке пистолет. И к тому же пришлось бы ночевать в участке. Хотя зачем мне вообще понадобилось угонять джип -- могла ведь просто убежать. Но тогда..." и т.д., и т.п. Лучше всего вымарать целиком и сразу.

Сюжетные купоны

Основа любого сюжета в стиле фэнтези-квест. "Герой" должен собрать требуемое количество сюжетных купонов (волшебный меч, волшебная книга, волшебный кот), чтобы автор наконец смог закончить произведение. Стоит обратить внимание, что слово "автор" в подобном сочинении можно везде заменить на слово "боги": "велением богов он отправился в поход". Ну-ну. Велением автора он отправился в поход -- до тех пор, пока автор не наберется наглости просить аванс под количество исписанных листов. (Приписывается Дейву Лангфорду)

Сюжет, еще сюжет

Авантюрный сюжет, в котором сначала происходит это, а потом происходит то, а потом происходит еще что-нибудь, и все это в конечном итоге ни к чему не приводит.

Карточные фокусы в темноте

Автор вымучивает из себя навороченный сюжет, который оканчивается: а) никому не понятным намеком или шуткой, или б) банальным научным фактом, представляющим важность только для автора. Этот фокус может быть очень хитроумно притянут за уши и может приносить автору чувство глубокого удовлетворения, но к литературе он не имеет сколько-нибудь заметного отношения. (Приписывается Тиму Пауэрсу)

Заговор идиотов

Сюжет, который развивается только потому, что все имеющие к нему отношение персонажи -- идиоты. Вместо того, чтобы действовать согласно своим логическим потребностям, они ведут себя так, как удобнее для автора. (Приписывается Джеймсу Блишу)

Часть пятая: Место действия. Описания

Перекорм

Навалить столько вступительной информации в начале произведения, что читать почти невозможно -- до того всё невразумительно и сухо.

Инфосвалка

Большой кусок неудобоваримой информации, необходимой для понимания происходящего. Инфосвалки бывают скрытые -- как, например, статья в выдуманной газете или "Галактической энциклопедии",-- или же явные, в которых действие останавливается, автор влезает на кафедру и читает всем лекцию. Инфосвалки также известны под названием "ком экспозиции". Умение создавать краткие, искусные, неброские инфосвалки известно как "каттнеринг", в честь Генри Каттнера. Когда информация ненавязчиво вплетена в ткань произведения, это называется "хайнлайнинг".

Искусство требует жертв (и теперь твоя очередь)

Разновидность инфосвалки, когда автор пихает в горло читателю сведения, с трудом добытые в процессе сбора материала для рассказа, но не имеющие к нему особого отношения.

Короче, Склифософский!

Прозвище "Склифософский" присваивается тому персонажу, который влезает на кафедру читать лекцию. Обычно используется как имя нарицательное, напр.: "А сейчас этот склифософский нам объяснит, как эта штуковина действует, вместо того, чтобы дать героям самим сообразить".

Часть шестая: Персонажи. Точка зрения персонажа.

Миссис Браун (и Мери-Сью – моё прим.)
Маленькое, забитое, безнадежно банальное и ничем не выделяющееся из толпы существо, которое тем не менее воплощает в себе некую краеугольную истину о сути человека. (моё примечание - встречается в аниме - типичная школьница, на которой сошёлся клином мир) "Миссис Браун", однако, как НФ-персонаж встречается редко -- ее вечно затмевают субмифические искатели приключений, выполненные автором из наилучшего позолоченного картона. (Мери-Сью и Марти-Сью в фанфикшене)

Глюк точки зрения
Автор путается, от чьего собственно лица ведется повествование, без особой причины начинает описывать происходящее глазами другого персонажа или сообщает нам что-то, чего этот персонаж никак не может знать.

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 фев 2014, 17:23 
Не в сети

Зарегистрирован:
30 мар 2013, 15:32
Сообщений: 774
Заметка о легкости текста.

В отзывах и рецензиях часто мелькают подобные фразы: "этот текст легко читать", "произведение довольно тяжеловесно", "оно прочитывается незаметно, буквально пролетая" - и прочее в таком духе, определяющее незримый вес абзацев и предложений. Ищущие свой стиль авторы едва ли не молятся на "легкость" или нарочитую "тяжесть" текстов, считая это важным - и не зря. Вес текста определяет объем читателей, который не забросят книгу после первых строк и даже доживут до последней страницы. Пусть это будет особой литературной формулой. Впрочем, есть ценители и простых текстов, и сложных; простой текст не всегда будет легким, как и легкий не всегда будет развлекательным. Это лишь техническая характеристика, точно такая же, как и процентное содержание метафор на главу книги. Она лишь усложнена за счет нескольких составных частей.

Итак.

Легкость текста. Это не отсутствие терминов - более того, они нужны для стилистики-специализации. Это не короткие предложения из слов по три буквы, и не уличный говор. Это ритмика предложений, а именно - способность удерживать внимание, не утомляя его.

Кроме сюжетного удерживания внимания есть и чисто техническое, которое и подразумевают под "легким стилем". Предложения разной длины и конструкции, плавно перетекающие друг в друга. Внимание удерживается постоянной новизной подачи, но содержание должно быть связным. Разная длина, разная конструкция, легко запомнить.

-> "Вельвет Ремеди выкарабкалась из вагона, вытягивая за собой все наши медикаменты. Я подумала, что наш багаж при падении могло разбросать по заражённой роще на сотню метров вокруг. Но это было задачей на утро. Сначала нужно было пережить остаток ночи. По крайней мере, моё оружие осталось со мной."

-> "Вельвет Ремеди выкарабкалась из вагона. Она вытягивала за собой все наши медикаменты. Я подумала, что багаж при падении могло сильно разбросать. Но это было нашей задачей на утро. Сначала мы должны пережить остаток ночи. По крайней мере, мое оружие осталось со мной." - слегка переиначенный абзац, в котором предложения уравнены по структуре. Разница в "весе", думаю, ощутима.

Одновременно с приведенным примером выделим третий пункт легкого текста - он не должен вызывать усилий при чтении. Лично я спотыкался при чтении второго образца, обращая внимание на форму, а уже потом на содержание. Схожая структура выступает раздражителем, отвлекая внимание на себя.

Ритм текста должен резонировать с ритмом естественного потока мыслей, поэтому так легко воспринимаются обычные "истории из жизни", написанные, казалось бы, без особой подготовки.

А если подготовка была слишком тщательной? И вообще, почему "вдохновленные" тексты гораздо чаще оказываются легкими, а неуклюжий текст часто выдает не слишком хорошее состояние автора на момент написания?

Текст, написанный под вдохновением, близок к потоку мыслей, потому что транслируется будто бы из него же. В отсутствие этого потока мы складываем предложения чисто логически, и что получается? Без определенных знаний ритмики или писательского слуха ответственный автор будет складывать каждое предложение со всей старательностью, делая полным и даже на ходу ухитряясь редактировать несколько раз. Эта старательность и выходит автору боком, потому что в итоге текст становится набором тех самых схожих по структуре и размеру предложений.

Теперь стоит вспомнить упомянутое заблуждение о простых текстах, которые обязательно будут "легкими". Короткие предложения, простые слова.

-> "Старик пришел к морю. Море было на месте." - цитата из книги, которую уж точно не назовешь простой.

-> "Отец встал из-за стола и вышел из кухни. Когда он вернулся к столу. Ник
сидел, уставясь в тарелку. Глаза его были заплаканы.
- Хочешь еще кусочек?
Отец взял нож, чтобы отрезать кусок пирога.
- Нет, - ответил Ник.
- Съешь еще кусок.
- Нет, я больше не хочу.
Отец собрал со стола.
- А где ты их видел? - спросил Ник.
- За поселком.
Ник смотрел на тарелку. Отец сказал:
- Ступай-ка ты спать. Ник.
- Иду."

Хемингуэя вообще интересно упоминать как пример лаконичного, но отнюдь не легкого текста. В этом противоречии кроется его стиль. При простоте слов не все выдерживают сюжеты Хемингуэя, находя их отталкивающими или попросту скучными. Таким образом находим второй фактор веса текста - смысловая наполненность. Он уже не столь техничен, как предыдущий, и находится скорее на интуитивном уровне, но при должной подготовке автор так же может контролировать стрелку измерителя.

Вспоминаем правило потока мыслей - получается, смысловая наполненность тоже должна быть близка к нему для наименьшего веса. И это правда. Чем узнаваемей то, о чем мы читаем, тем интересней и легче это читать вне зависимости от антуража. Поэтому так просто через головы проходят незамысловатые детективы, любовные драмы и героическая фантастика о "простых людях". И поэтому таким сложным для восприятия жанром стал "магический реализм", который, впрочем, вошел в моду как хипстерство.

Главные факторы, выведенные из этой заметки, которые стоит учесть при контроле веса своего произведения:

✓ структура и размер предложений - однако не терминология и не размер самих слов (если вы не претендуете на нового "Кота в шляпе");
✓ смысловая наполненность, которая тем легче, чем ближе к волнующим большинство проблемам;
✓ близость к "потоку мыслей", которую трудно вызвать искусственно, но стоит к этому стремиться.

...К чему все это? Возможно, просто небольшой урок-предупреждение для тех, кто сейчас без вдохновения, но собирается ответственно написать еще-одну-главу. Запомните: написать "логический" текст можно не хуже, чем при вдохновленном потоке мыслей, вам просто понадобится осознать и использовать техническую легкость предложений.
На этом все. Удачи (и вдохновения).

http://vk.com/just_writers


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 фев 2014, 18:00 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Лючия писал(а):
определяющее незримый вес абзацев и предложений.


Очень своевременно :co_ol: Спасибо за материал :138:

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 11 фев 2014, 20:16 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
25 фев 2013, 18:55
Сообщений: 184
Спасибо огромное за статью! Действительно, очень своевременно! ccccc


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 16 фев 2014, 14:37 
Не в сети

Зарегистрирован:
30 мар 2013, 15:32
Сообщений: 774
Может кому-то будет интересно послушать.

Как выразить эмоции в тексте?


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 13 мар 2014, 19:44 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Злобный, злобный автор, но я не удержалась и утащила :hu_li:gan:

Статья о том, как потешить свое уязвленное критикой самолюбие.
В ОРИГИНАЛЕ: Как правильно читать критические отзывы?

РУГАТЕЛЬНЫЕ РЕЦЕНЗИИ.
Написано: Автор не разбирается в истории средневековья/физике/биологии.
Следует читать: Автор использует такие области этих наук, о которых рецензент слышит впервые.
Невольно начинаешь думать: ну и кто из них дурак?

Написано: Тяжелый, практически нечитабельный язык
Следует читать: В книге встречаются слова длиннее трех слогов, фразы длиннее пяти слов и такие знаки препинания, как точка с запятой, тире и скобки
А вот это редко, но проскальзывает, когда одному тяжело и нечитабельно, а другому легко и "на одном дыхании" viannen_41*

Написано: В тексте полно штампов
Следует читать: тексте встречаются идиомы, пословицы и поговорки
Не улавливаю (кто-то просто не знает, что такое "штампы"?) :echin:

Написано: Психологически недостоверные герои
Следует читать: Взгляды героев отличаются от мировоззрения рецензента.
Подтверждаю. Случается. Просто удивительно, как по разному люди могут воспринимать один и тот же текст.

Написано: Отсутствие логики в поведении персонажей
Следует читать: Рецензент в аналогичной ситуации взял бы деньгами
Ну, это мы проходили как раз недавно: одна оставила бы записку на стройке; другая, не задумываясь, пошла разыскивать в школу.


Написано: Роман слишком затянут...
Следует читать: Персонажи не только дерутся, но и разговаривают...
Дракой почему-то всегда проще заинтересовать, чем разговором. :-)

Написано: ...заумен...
Следует читать: ...причем разговаривают не о выпивке и не о бабах...
Даааа. Выпивка и секс - вечная тема.

Написано: ...зануден
Следует читать: ...и даже не пытаются острить!
Ну, это не в тех случаях, когда пытались и не получилось :happy:

Написано: Не имеет шансов на широкий успех
Следует читать: На всю книгу — ни одной драки на мечах!
Подтверждено: драки в сочетании с поцелуями обречены на широкий успех.
Если, конечно, у автора есть опыт в этих занятиях.
Эрос и Танатос, секс и насилие.. еще одна вечная тема.


Написано: Интрига отсутствует
Следует читать: Нет любовной линии.
Ну, правильно: поцелуи - второй главный ингредиент формулы успеха!

Написано: Концовка откровенно разочаровывает
Следует читать: Нет хэппи-энда
Это в наши-то циничные времена? Да читатели скорее поверят, что в конце все умерли!
Их попробуй не разочаруй еще... хэппи-эндом...



ХВАЛЕБНЫЕ РЕЦЕНЗИИ.

Написано: Многообещающий автор
Следует читать: Автор много пообещал рецензенту за хвалебный отзыв.
Ну, будем считать, что это не про нас.

Написано: Широкая популярность автора...
Следует читать: Среди двенадцатилетних троечников
Говорят, по статистике троечники в жизни преуспевают больше, чем отличники.
Ну да не суть... читателя принижать - последнее дело.


Написано: Заставляет вспомнить лучшие образцы жанра
Следует читать: Две трети книги автор сдул у Толкина, треть у Желязны
Следует понимать: грамотно "сдуть" тоже надо уметь.

Написано: Не уступает знаменитому роману...
Следует читать: По объему *злобно подумал автор статьи*

Написано: Острый, динамичный сюжет
Следует читать: 70% произведения представляют собой однотипные описания драк на мечах.
Следует посочувствовать автору статьи: он явно заставляет себя читать подобные произведения.

Написано: Автор не понаслышке знаком с боевыми искусствами.
Следует читать: 70% произведения представляют собой однотипные описания драк на мечах и еще 20% — драк без мечей.
Что же он себя так мучает, бедный?


Написано: Глубоко проработанный мир
Следует читать: Есть карта

И вновь скрестили... свои мечи!
Критик и читатель восторженный,
Новых поворотов сюжета не жди,
В конце они даже не поцелуются!


Написано: Неожиданные, порой парадоксальные повороты сюжета
Следует читать: Поведение персонажей напрочь лишено всякой логики
Или см. предыдущую часть: взгляды героев отличаются от мировоззрения рецензента :-)


Написано: Автор не боится поднимать серьезные этические проблемы
Следует читать: Перед главным героем встает выбор: спасти мир или взять деньгами. В итоге он спасает мир, а деньги достаются ему просто так.
Серьезно? И это при том, что читатель оперирует понятиями типа "этическая проблема"?

Написано: Раскрыт внутренний мир героев
Следует читать: Есть любовная линия
А чего сразу не две? Или три?

Написано: Глубоко раскрыт непростой внутренний мир героев
Следует читать: Есть любовная линия. Один из героев окажется предателем. Один из злодеев перевоспитается.
Угу. А еще можно так: злодей и предатель одно и то же лицо - главное и единственное в любовной линии.
А если вторым действующим лицом сделать лазанью, то получится Гарфилд.


Написано: Естественно звучащие диалоги
Следует читать: Герои матерятся
Ох...

Написано: Книга написана простым, живым языком
Следует читать: Автор матерится
Ах...

Написано: Роман щедро сдобрен искрометным юмором
Следует читать: Герои не могут говорить нормально и на каждом шагу пытаются острить. Получается у них плохо.
Или: у автора и рецензента просто разное чувство юмора.
На любой случай отмазка :D


Написано: Открытая концовка, оставляющая простор для размышлений
Следует читать: Автор сам запутался в своем тексте и не смог придумать, чем его закончить.
Меня, признаться, эти "просторы для размышлений" тоже пугают.

Написано: Хочется пожелать дальнейших творческих успехов...
Следует читать: В какой-нибудь другой области.

И да хранят нас товарищи беты и друзья редакторы от острот неуклюжих, от сюжетов избитых, от ошибок обидных, а главное: от рецензентов злобных, незрелых и лицемерных.

Аминь.

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 13 мар 2014, 20:03 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
23 сен 2012, 15:08
Сообщений: 2598
ой, а я это читала когда-то...

_________________
Порой меня начинает сильно волновать общественное мнение... Но стоит выпить чашку хорошего чая - и все проходит!


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 14 мар 2014, 17:32 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 18:44
Сообщений: 4059
Мне так понравилось :biggrin: Автор не злобный, автор - юморной :cool_cool: Пойду вооружаться первым разделом для своих комментов к «Майскому уикэнду» devil2*

_________________
Whistle in the dark


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 09 апр 2014, 12:19 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Как правильно писать диалоги

Автор: Эльвира Барякина

Диалоги — это одно из самых проблемных мест в рукописях начинающих писателей. Помните, что несколько лишних слов могут сделать разговор героев вялым или смехотворно вычурным.

Рассмотрим типичные ошибки:

ЗАТЯНУТОСТЬ


Непрерывный диалог не должен быть слишком длинным, иначе это замедляет динамику произведения. Разговор героев подразумевает реальное течение времени, тогда как в целом сюжет развивается намного быстрее.
Если продолжительный диалог все же необходим, то его следует разбавлять — например, описанием действий, эмоций героя и т.п. Блестящий пример хорошо выписанного диалога — сцена обеда профессора Преображенского и доктора Борменталя в «Собачьем сердце» Булгакова.
Еще один способ скрасить длинный диалог — пересказать его отдельные части:
«Скуки ради думный дворянин Ендогуров рассказывал, о чем болтают бояре в государевой Думе, — руками разводят, бедные: царь со своими советчиками в Воронеже одно только и знает, — денег да денег. Подобрал советчиков, — наши да иноземные купцы, да людишки без роду-племени, да плотники, кузнецы, матросы, вьюноши такие — только что им ноздри не вырваны палачом. Царь их воровские советы слушает». ( А. Толстой «Петр I» )
В одном абзаце уместилось то, что прямой речью было бы отображено на целой странице.

БЕССОДЕРЖАТЕЛЬНОСТЬ

Диалог замедляет темп развития сюжета и, следовательно, акцентирует внимание именно на этой части романа. Чем продолжительнее диалог, тем на большее внимание он претендует. Поэтому крайне важно не засорять его фразами, не несущими полезной информации.
«Девушки попрощались:
— До свидания!
— Всего хорошего!
— Очень рада была вас видеть!
— Приходите к нам в гости!
— Непременно придем. В прошлый раз нам очень у вас понравилось.
— Ну, право же, не стоит. Ну что ж, прощайте!»
Можно было бы ограничится одной фразой: «Девушки попрощались».
Аналогичная проблема — повторы одной и той же мысли:
«— Неужели так и сказала: уходи?
— Да, именно так.
— Я не могу поверить.
— Клянусь! Я тебе передал все слово в слово. Так и сказала: уходи.
— Я не верю. Ты, верно, что-то перепутал»
Исключения из этого правила, разумеется, могут быть, но все же следует помнить, что пустой диалог — это скучно, а скучное читатель пропускает.

НЕЕСТЕСТВЕННОСТЬ

Диалог должен звучать естественно. Не стоит употреблять в разговоре героев сложносочиненные предложения на пять строк или выражения, которые не используются в разговорной речи.
«Тебе нужно регулярно поливать ростки, потому что иначе им неоткуда будет взять влагу, столь необходимую для их питания и полноценного развития»
Так не говорят. Предложение лучше перефразировать:
«Не забывай поливать ростки, а то они засохнут»
Исключения из этого правила: когда по авторской задумке герой должен выражаться по-книжному.
Еще одна проблема: копирование устаревших выражений. Автор в детстве зачитывался Дюма и у него в подкорке засело, что «так можно и нужно писать». В результате получается следующее:
«Тысяча чертей! — воскликнул офис-менеджер, выключая компьютер. — Ах, будь я проклят, если я не отомщу этим канальям!»
При этом автору в голову не приходит, что слова «тысяча чертей», «будь я проклят» и «каналья» не используются в разговорной речи уже лет сто, со времён Боярского.
Чтобы проверить диалог на естественность звучания, читайте его вслух. Вычурные слова будут резать ухо.

НЕСООТВЕТСТВИЕ ДИАЛОГА СИТУАЦИИ ИЛИ ХАРАКТЕРУ ГЕРОЕВ

В романах новичков сплошь и рядом встречаются сцены, когда злодеи в пылу битвы беседуют с героями о добре и зле: длинными предложениями с деепричастными оборотами. Если вы думаете, что это нормально, попробуйте в течение пяти минут колотить подушку и одновременно пересказывать сказку о колобке. Получилось нечто связное? Снимаю шляпу.
Казалось бы это элементарно: бегун сразу после марафона не может давать пространные интервью, пожарник в пылающем здании не может просить: «Василий Иванович, подайте мне, пожалуйста, брандспойт!»... И тем не менее, подобные ошибки являются одними из самых распространенных.

ПЕРЕБОР С АТРИБУЦИЕЙ

По возможности убирайте авторские комментарии в диалогах: «сказал он», «произнесла она» и т.п.
«Иван взглянул в лицо Маше.
— Какая ты все-таки молодец, — сказал он.
— Если бы не ты, у меня бы ничего не получилось, — отозвалась она.
— Да брось, не стоит, — проговорил Иван. »
Убираем «сказал он», «отозвалась она», «проговорил Иван» — и смысл не потеряется. Читателю абсолютно понятно, кто что произнес.
Аналогичная проблема — лишние наречия и прочие «уточнения».
«Это нечестно! — всхлипнула девочка плаксиво»
В данном случае наречие дублирует смысл глагола. «Всхлипнула» вполне достаточно.
Еще хуже смотрятся штампы:
«Сейчас я с тобой расправлюсь! — зловеще ухмыльнулся Император.
— Умоляю, отпустите меня! — душераздирающе закричала девушка, заламывая руки»

«ГОВОРЯЩИЕ» ГЛАГОЛЫ И ЯРЛЫКИ
По возможности старайтесь не снабжать реплики героев излишне «говорящими» атрибутивными глаголами. Эмоции должны передаваться самой сутью сцены, а не приклеенными ярлыками.
Есть писатели, которые пытаются обойти правило исключения наречий, накачивая стероидами атрибутивные глаголы по самые уши:
«Брось пушку, Аттерсон! — проскрежетал Джекил.
— Целуй меня, целуй! — задохнулась Шайна.
— Ты меня дразнишь! — отдернулся Билл» (С. Кинг «Как писать книги»)
Не следует также постоянно напоминать читателю: вот этот герой — негодяй, а вот этот — прекрасный принц. Когда негодяи «злорадно скалятся», а принцы «презрительно поднимают брови» — это верный признак того, что автор писал, «надменно игнорируя здравый смысл». Опять же — характеризовать персонажа должны его слова и поступки.

ДЛИННЫЙ ДИАЛОГ ИЗ КОРОТКИХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ

«Ты куда?
— В деревню.
— А что там?
— Ничего.
— А зачем?
— Надоело.
— Почему?
— Ты не поймешь»
Подобный диалог выключает образное мышление. Читатель начинает видеть не мысленную картинку, а буквы. Если односложное перекидывание словами абсолютно необходимо по сюжету, то его надо разбавлять описаниями.

АКЦЕНТ И ИСКАЖЕНИЕ РЕЧИ

С передачей акцента и искажениями речи надо быть очень аккуратным. Если у читателя хоть на миг возникнет затруднение в прочтении фраз типа «’eволюция — это п’ек’асно», то от буквальной передачи акцента следует воздержаться. Достаточно упомянуть, что герой картавит.

ОДНОТИПНАЯ АТРИБУЦИЯ

«Я пошла в магазин, — сказала Маша.
— Не забудь купить сушек, — сказала бабушка, отсчитав ей деньги.
— А мне конфет! — сказал папа из-за двери»
Не стоит раз за разом повторять одинаковые атрибутивные глаголы, иначе внимание читателя зафиксируется именно на этих словах. Если вам сложно подобрать атрибутивный глагол, вставьте фразу, которая будет описывать действие героя, а потом — его реплику.

«Я пошла в магазин, — сказала Маша.
Бабушка отсчитала ей деньги.
— Не забудь купить сушек.
— А мне конфет! — послышался папин голос из-за двери»

Читателю абсолютно понятно, что «не забудь купить сушек» сказала бабушка. Перестроенная фраза «послышался папин голос из-за двери» тоже позволяет избежать очередного «сказал».

НЕУДАЧНОЕ ПЕРЕИМЕНОВАНИЕ ФОКАЛЬНОГО ПЕРСОНАЖА

Если вы уже упомянули, как зовут вашего героя, и что именно он является фокальным персонажем, не обозначайте его словами, указывающими на пол, возраст, профессию, социальный класс, должность и внешний вид. Например: «мальчик», «бухгалтер», «графиня», «нищий», «неряха». Читатель глядит на созданный вами мир глазами фокального персонажа, соответственно, он никак не может «называть себя» стариком или охотником. Это определения для других людей, для тех, с кем общается фокальный персонаж.

«Петя, затаив дыхание, смотрел на Машу. Ему вспомнилось все — и путешествие на дачу, и велосипедная прогулка, и купание в пруду.

— Ты надолго приехала? — спросил он.
Маша пожала плечами.
— Посмотрим. Надо дождаться отца — он решит.
— Оставайся! — чужим голосом проговорил юноша»

«Юноша» выбивает читателя из образа Пети. Чтобы сцена смотрелась органично, надо называть людей и предметы так, как это делал бы сам фокальный персонаж. Очевидно, что сам себя он может называть только по имени, фамилии или прозвищу, которое ему нравится.

УПОТРЕБЛЕНИЕ ИМЕНИ В ДИАЛОГЕ

«Здравствуй, Маша!
— Здравствуй, Петя! Как я рада тебя видеть!»
Что неправильно? Во время разговора мы практически никогда не называем людей по имени. Поэтому данный диалог звучит фальшиво.

ПЕРЕСКАЗ СЛОВ ТРЕТЬЕГО ЛИЦА

«Я встретил Машу. Она сказала: «Петя, почему ты заходишь ко мне в гости?» — «Потому что мне некогда», — ответил я»
Старайтесь либо вообще избегать прямой речи в прямой речи, либо передавать слова третьего лица так, как они звучат в обычном разговоре. Например:
«Сегодня Машу встретил: она спрашивает, куда я пропал. Я соврал, что у меня нет времени»

ПЕРЕСКАЗ ТОГО, ЧТО ГЕРОИ И ТАК ЗНАЮТ

Часто начинающие авторы пытаются ввести читателя в курс дела с помощью диалога. И вот два эльфа заходят в таверну «У зеленого тролля» и начинают пересказывать друг другу историю Срединного королевства, в котором они живут:
«— Ты же знаешь, пару лет назад орки напали на наши северные границы и сожгли пять городов. И тогда король Сигизмунд Пятнадцатый выделил триста тысяч воинов на боевых драконах...
Да, эта битва недаром вошла в летописи. Помнишь, как они захватили Волшебный Камень Всезнания?
— Конечно, помню»

НЕКОРРЕКТНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИНОСТРАННЫХ ВЫРАЖЕНИЙ

Иностранцы в романах новичков нередко говорят на своем родном языке с дикими ошибками. Если вы не уверены, как правильно пишется фраза, проконсультируйтесь у высокопрофессионального переводчика или у носителя языка.

ПЕРЕБОР СО СЛЭНГОМ И МАТОМ


Если ваш герой «ботает» исключительно «по фене», читатель может его «не догнать». А если герой будет «ботать» больше абзаца, читатель может закрыть вашу книгу и больше никогда к ней не вернуться.
Мат в литературе допустим только в малых дозах и только к месту. Исключения — авангардные романы, выходящие в полуподпольных издательствах тиражем в 500 экземпляров.

Какими свойствами должен обладать хорошо прописанный диалог?
1. Он должен быть абсолютно необходим, т.е. без него невозможно развитие сюжета или раскрытие личности того или иного героя.
Пример: разговор Скарлетт и Эшли в библиотеке (М. Митчелл «Унесенные ветром»)
2. Каждый из героев должен разговаривать на своем собственном языке. Его надо наделить любимыми словечками, заранее продумать, как он будет строить фразы, каков у него лексический запас, какой уровень грамотности и т.п. То же самое касается излюбленных жестов и поз. Этот прием позволит не только проговорить нужную по сюжету информацию, но и создать достоверный образ.

«Нимфа, туды ее в качель, разве товар дает? — смутно молвил гробовой мастер. — Разве ж она может покупателя удовлетворить? Гроб — он одного лесу сколько требует...
— Чего? — спросил Ипполит Матвеевич.
— Да вот "Нимфа"... Их три семейства с одной торговлишки живут. Уже у них и матерьял не тот, и отделка похуже, и кисть жидкая, туды ее в качель. А я — фирма старая. Основан в тысяча девятьсот седьмом году. У меня гроб — огурчик, отборный, любительский...» (И. Ильф и Е. Петров «Двенадцать стульев»)
При этом следует помнить, что герои не могут вести себя со всеми одинаково и разговаривать в одной манере и с королевой, и с портовым грузчиком.

3. Читатель должен ясно представлять себе, где и в какое время суток находятся герои. Вокруг них надо создать живой мир — с запахами, звуками, обстановкой, погодой, освещением и т.п. Но излишне увлекаться описаниями тоже не стоит. Используйте «ключи»: есть ряд образов, упоминание которых тут же настраивает читателя на определенный лад. Например, раскат грома — это тревога и знак перемен; пение птиц — безмятежность; свечи — уют, интимная обстановка (в некоторых случаях — одиночество) и т.п.

«Вечер в конце июня. Со стола на террасе еще не убран самовар. Хозяйка чистит на варенье ягоды. Друг мужа, приехавший на дачу в гости на несколько дней, курит и смотрит на ее обнаженные до локтей холеные круглые руки. (Знаток и собиратель древних русских икон, изящный и сухой сложением человек с небольшими подстриженными усами, с живым взглядом, одетый как для тенниса.) Смотрит и говорит:
— Кума, можно поцеловать руку? Не могу спокойно смотреть.
Руки в соку, — подставляет блестящий локоть. Чуть коснувшись его губами, говорит с запинкой:
— Кума...
— Что, кум?
— Знаете, какая история: у одного человека сердце ушло из рук и он сказал уму: прощай!
— Как это сердце ушло из рук?
— Это из Саади, кума. Был такой персидский поэт» (И. Бунин «Кума»)

4. Для более четкой визуализации действия показывайте читателю, что герой не только говорит, но и жестикулирует, передвигается, гримасничает и т.п.
«Ай-яй-яй! — воскликнул артист, — да неужели ж они думали, что это настоящие бумажки? Я не допускаю мысли, чтобы они это сделали сознательно.
Буфетчик как-то криво и тоскливо оглянулся, но ничего не сказал.
— Неужели мошенники? — тревожно спросил у гостя маг, — неужели среди москвичей есть мошенники?
В ответ буфетчик так горько улыбнулся, что отпали все сомнения: да, среди москвичей есть мошенники» (М. Булгаков «Мастер и Маргарита»)
Если герой испытывает сильные эмоции, не рассказывайте, а показывайте это.
«Тебе никогда не стать космонавтом! — воскликнул злобно Иван»
То же самое можно написать следующим образом:
«Лицо Ивана побагровело, кулаки сжались.
— Тебе никогда не стать космонавтом!»
Чувствуется разница?
5. Тщательно следите за тем, чтобы речь героев соответствовала месту, времени, настроению и индивидуальным особенностям героев. Если человек проснулся с похмелья, он вряд ли сможет шутить с девушками; если зэку-лесорубу упала на ногу кувалда, он не воскликнет: «Ай, как больно!»
6. Длина предложений в диалогах должна соотносится со скоростью развития событий. В кризисных ситуациях человек говорит кратко; дома у камина может позволить себе цветистые обороты и поэтические сравнения.

отсюда

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 13 апр 2014, 19:44 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Приемы психологической достоверности.

Автор: Леонид Каганов

Итак, на первое место следует вынести сюжет о людях, наполненный эмоциями и переживаниями. Тема книги — это всегда некая проблема, поэтому двигатель не может быть темой. Придумайте центральную проблему. Придумайте, каким конфликтом отношений можно нарисовать эту проблему. Подберите образы персонажей, чьи противоположные мотивы и желания помогут разыграть конфликт в полную силу.

В порядке бреда: механик пропил платиновые гайки, а вместо них поставил дешевые берилловые. Он не знал, что берилл растворяется. Сколько осталось героям до взрыва? Два часа? Или двести лет? Будет на корабле проверочная комиссия? Механик попытается ее отвлечь или сбежит? Или свалит вину на штурмана? А может, красавица-штурман захочет выгородить любимого, взяв вину на себя? Неинтересная история? Мелкая проблема?

Согласен. Придумайте интересную! В этом и заключается работа писателя.

Пусть это будет увлекательный сюжет, на фоне которого можно ненавязчиво рассказать и о двигателе. Это будет достоверно. Герои должны жить в придуманном вами мире, а не примеривать маски, чтобы разыграть сценку перед читателем. Если герои — звездолетчики, как они должны относиться к своему двигателю? Наверное, так же, как вы относитесь к своей старой микроволновке? Вы ведь не боготворите ее и не рассказываете гостям о ее устройстве? Вам плевать на принцип действия, зато есть опыт общения с ней, вы знаете, куда надо вставить спичку, когда заедает разболтавшийся контакт… Это изобилие подробностей и есть достоверное отношение героя к обыденному для него предмету. Читателя можно заставить поверить в самое невероятное, если герои будут относиться к этому буднично.

Существует полезный прием — смещение фокуса внимания. Невероятное покажется читателю очевидным, если для героев оно — само собой разумеющееся, а предмет внимания и разногласий находится в стороне. Выдержит берилловая гайка рейс или не выдержит? Механик готов дать мизинец на отсечение, что выдержит. А капитан готов заключить пари, что не выдержит. А проезжий физик, к которому обратились за консультацией… И читатель понимает: двигатель работает. Сомнения — в гайке. Когда-то я занимался апрельскими розыгрышами: писал статьи с разными дурацкими идеями, пытаясь заставить читателя поверить в утку. Добиваться успеха помогало смещение фокуса внимания.

Одна шутка была про «биотатуировки» — якобы модное увлечение, когда под кожу вносятся колонии безвредных бактерий и разрастаются там цветными узорами. Герой, от чьего имени писалась статья, был, разумеется, журналистом. Ему дали задание, и он его честно выполнил: нарыл информацию, собрал интервью у медиков, юристов, татуировщиков, снова медиков… в общем, «разобрался» в проблеме. Но в какой проблеме? В статье не обсуждалось, существует биотатуировка или нет. Героев волновали иные проблемы: так ли безвредна бактерия, как считается? Были ли случаи, когда татуировку не удалось свести антибиотиками, и как теперь вынуждены жить эти разноцветные люди, чей узор с коленки разросся до лица? Сертифицирована ли вакцина в нашей стране и как определить подделку? Читатель переживал за пострадавших, негодовал в адрес мошенников, сомневался в компетентности одних врачей и верил другим врачам, у него появлялось мнение по каждому вопросу, но главный вопрос — а не выдумка ли сама биотатуировка — оставался за пределами внимания, потому что именно он не обсуждался.

Другая шутка была о том, что некий знаменитый в компьютерной сети FidoNet Алекс Экслер (ныне известный писатель), занимавший руководящий пост, на самом деле — выдумка, коллектив из пяти человек. Чтобы новость выглядела достоверной, мне пришлось примерить личину гаденького персонажа со своей историей: его где-то там на работе по мелочи обидели, недоплатили, уволили, и вот теперь он, как и обещал, мстит обидчикам, обнародуя то, что его коллеги — пять «Экслеров» — тщательно скрывали долгие годы. Поступок автора письма выглядел некрасиво и мелочно, зато по-человечески достоверно! В мой адрес шли ругательные письма, мол, я поступил подло. У читателя возникло свое отношение к происходящему, но все это касалось поступков героя, чей образ удалось сделать ярким и достоверным. На фоне этого сам вопрос о пяти Экслерах воспринимался как естественный факт.

Как оценить достоверность по реакции читателя?

Интернет — уникальный способ собрать читательские отзывы и по ним сделать для себя выводы. При этом надо помнить, что отзывы — это не готовое резюме, а лишь материал, который требует специфического анализа. Обычно читатели, которым что-то не понравилось, начинают сходу придумывать недочеты, и это будут те же самые недочеты, которые они никогда не заметят в тексте понравившемся. «Вряд ли бы маньяк решил сразу после убийства ехать банк за деньгами», — говорят они. «Вряд ли бы пожарник так ответил, обычно пожарники так не отвечают». «Откуда у него с собой на вечеринке отвертка?». «Вряд ли дирижабль мог подняться на такую высоту…». Все это — претензии к вашей достоверности. Но сколько бы вы ни исправляли логику поступков маньяка, какую бы легенду ни придумали про забытую в кармане отвертку, как бы ни высчитывали высоту дирижабля, читатель останется недоволен. Потому что он сам не понимает, что проблема не в этом. Была бы проблема в дирижабле — он бы так и сказал: «Книга — потрясающая, только исправь двадцать километров на два, а вообще — потрясающе!». Но если он так не сказал, значит, его не зацепил сам текст, не показался достоверным. И появились придирки. Может, написан сухо? А может, история недостаточно интересна? Или мотивы героев прописаны недостаточно четко? Вот это и надо править. А лучше не править, а писать заново.

Стилистическая достоверность.

Помимо сюжетных приемов, есть ряд приемов, относящихся к стилю, которые позволяют сделать текст достоверным.

Во-первых, это выбор главного героя. Чем ближе главный герой к читателю — по возрасту, привычкам, вкусам, социальному положению, — тем легче читателю примерить образ на себя. Еще лучше, если повествование ведется от первого лица. Во-вторых, верить в происходящее должен автор. Вы должны жить в выдуманном мире целиком, вы должны превратиться в своих героев на время создания текста. Вы должны видеть и чувствовать все, что чувствуют они, тогда есть шанс, что какая-то часть этих эмоций передастся через текст читателю. Если вашим героям страшно — страх, сидя за клавиатурой, должны чувствовать вы. Если ваши герои свалились с дирижабля в воду — это вы должны почувствовать страшный удар, затем холод, удушье, расплывчатую темноту вокруг и свет колышащейся поверхности над головой. Вам не обязательно описывать это в тексте, но чувствовать вы обязаны в мельчайших деталях. Не будете чувствовать вы — не почувствует и читатель. Не надо задумываться, какие именно буквы передадут нужную вам информацию, — любые передадут, если вы с головой живете в мире своей книги. Передача произойдет совсем на другом уровне совсем другими инструментами — теми, которыми в сто раз легче пользоваться, чем пытаться понять, как они устроены. Если вы не можете представить себя в образе героя, если вам не интересен он и не волнует его проблема, не надо вообще писать — выйдет недостоверно.

В-третьих, мнение читателя всегда для него достовернее, чем уверения автора. Роль автора не в том, чтобы взгромоздиться на трибуну и начать излагать свой взгляд на вещи. Оставьте этот прием журналистам! Чем настойчивее пытается автор убедить читателя, тем больше претензий возникнет к достоверности произведения. Избавьтесь от авторских оценок! Один из ваших персонажей — сволочь? Храните это знание при себе. Не позволяйте себе ругательных эпитетов, не описывайте пренебрежительными словами его одежду, тон и поступки. Давать оценку — дело читателя! Ваша задача — сделать так, чтобы у читателя возникла эта оценка. Покажите, что герой сволочь, в его поступках, высказываниях, в отношении к нему остальных героев. Персонаж врет? Придумайте, какими сценами и деталями проиллюстрировать это. Может, он смотрит в пол? Нервно развинчивает и свинчивает авторучку? А если ваш герой влюблен — покажите это в поступках, в мелочах. Куда он смотрит все время? При каких словах вздрагивает? По какому невинному поводу вдруг обижается и хлопает дверью? Позвольте читателю догадаться самостоятельно.

Однако не надейтесь, что читатель догадается обо всем сам! Помните: таких деталей «за кадром» должно оставаться втрое больше, чем способен осознать любой из самых внимательных читателей. Психологи давно выяснили, что человек воспринимает не больше 30% окружающей информации. То есть значимую для сюжета мелочь вы должны повторить как минимум трижды. Ваш герой — злодей? Покажите это в трех мелочах. А потом произнесите открытым текстом для самых недогадливых. Но произнести это должен не автор, а герои.

Не вся информация передается в осознаваемом виде. В художественном тексте существует огромное количество штрихов, которые сами по себе не значат ничего, но вместе рисуют картину. Таков главный принцип работы нервной системы — «подпороговая суммация»: нервная клетка «сработает», если по своим многочисленным каналам получит один мощный сигнал, или множество слабых с разных сторон, или один слабый, но повторяющийся уже длительное время. Посмотрите, как виртуозно работает с текстом Пелевин. Прежде чем в рассказе «Проблема верволка в средней полосе» пойдет речь о волках-оборотнях, появится масса штрихов по теме, которых читатель пока не поймет. Асфальт перечеркнула трещина, «напоминающая латинскую дубль-вэ». И что? Многие ли перешифруют это в W и вспомнят, что оборотень по-немецки Wehrwolf? А такие штрихи у Пелевина на каждом шагу, и это та самая «подпороговая суммация», которая вызовет в сознании читателя образ волка раньше, чем это прозвучит открытым текстом.

Да, это неблагодарный труд — выписывать мелочи, которые заведомо никто не заметит, но такова работа любого художника. Картины, кинофильмы, — все ломится от изобилия подробностей, которые можно разглядеть только с лупой или листая по кадрам. Но именно они дают ощущение реальности.

Ну и, наконец, просто существуют общеизвестные нормы художественного текста, которые делают его художественным. Фраза про собаку, сидящую под деревом, всегда менее достоверна, чем фраза про спаниеля, который положил голову на лапы под сырым от дождя тополем. Разумеется, описания не должны утомлять и переходить в текстовые игры вроде «вставные челюсти южной ночи исподволь дожевывали протухающую ватрушку заката», когда читатель понимает, что автор не рисует картину, а самовлюбленно рисуется.

Еще одна типичная ошибка - начать подробно рассказывать, как все выглядит, словно пересказываешь слепому, что идет по телевизору. Как выглядит и из чего сделано - лишь малая часть информации, которую вы можете передать читателю, чтобы помочь ему перенестись в мир книги. Ведь у читателя не один, а целых пять органов чувств: зрение, обоняние, осязание, вкус, слух. И нет причин не использовать это. Чем пахнет в трюме звездолета? Какова на ощупь рукоять пистолета? Какой вкус у похлебки эльфов? На что похож звук каблуков рассерженной девушки в переулке? Дайте читателю все это ощутить!

Статья целиком: КАК ДОСТОВЕРНО ОПИСЫВАТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 14 апр 2014, 18:50 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
25 сен 2012, 14:08
Сообщений: 3818
Все забываю порекомендовать...
Статья А. Сапковского « Нет золота в Серых Горах », о жанре фэнтези.

_________________
Творец не поручает задач, не снабдив условием для их решения. ©


Последний раз редактировалось Afina 22 окт 2014, 14:08, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 16 апр 2014, 02:08 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Топ-17 паразитов, удаление которых делает текст однозначно лучше.

автор: Константин Бочарский


1. Слово «очень»

Лидер рейтинга слов-паразитов, удаляем без сожалений. Улучшаем фразу, и вашу репутацию.

2. Притяжательные местоимения

Мой, свой, его и пр. Вычеркивайте без сожалений.

3. Канцеляризмы

Наличие в тексте слов «данный», «осуществлять» — верный признак, что вы пишите плохой пресс-релиз, а не заметку.

Повелитель канцелярщины – слово «является». Отлично заменяется на тире.

4. Бюрократический жаргон

«Изменение структуры занятости» скорее всего означает массовые увольнения, облавы на призывников – «мероприятиями по обеспечению явки», а «несанкционированный отбор газа из ГТС для технологических нужд» — тырить газ. Да, и вот еще: «приступил к осуществлению начала старта» означает «начал».

5. Псевдо профессиональная терминология

Вместо «атмосферные осадки» пишем «дождь», вместо «денежные средства» — «деньги». Сотрудники Росгидрометцентра и аудиторы будут настаивать. Не поддавайтесь.

6. Многословие

«Ненужные слова опускать», Уильям Стрэнк, «Элементы Стиля». Правило семнадцать в главе «Принципы композиции».

Есть простой способ понять, нужное это слово или нет: закройте любое слово в предложении пальцем, если без него смысл не теряется – вычеркиваем. Если без предложения абзац не теряет смысл – вычеркиваем. Ну, и, соответственно, «Если без этого текста…»

7. Назидательность.

Лучшая позиция для автора: «равный читателю». Никто не хочет, чтобы его поучали, мало того, чаще всего у рассказчика нет на это никаких оснований.

8. Заигрывание.

Самые ужасные тексты – те, в которых старательно шутят.

9. Пассивный залог.

«Это слабо, уклончиво, а часто еще и мучительно». Стивен Кинг.

Предположим, кто-то помер на кухне, но оказался в другом месте. «Тело было перенесено из кухни и положено на диван в гостиной» - так вполне можно было написать. Но мне больше нравится так: «Майра и Фредди перенесли тело из кухни и положили его на диван». Почему вообще тело должно быть подлежащим? Оно же черт его дери, мертвое! Что, трудно до этого допереть?

Пассивный залог – это слабо, уклончиво, а часто еще и мучительно. Как вам такое: «Мой первый поцелуй всегда будет вспоминаться мной как время, когда был начат наш роман с Шайной». Выразить ту же мысль куда проще, приятнее и сильнее можно так: «Наш роман с Шайной начался с первого поцелуя. Я его никогда не забуду».

10. Наречия при глаголе.

«Дом сгорел дотла» и «дом сгорел». Видите разницу? А если не видно разницы, зачем платить больше?

11. Качественные прилагательные.

Несут какой угодно смысл, а значит никакого. «Высокая башня», «богатый человек», «качественный контент», «известный консультант». Насколько «высокая» и «богатый»? Не оцениваем, а измеряем. «Башня была высотой с семнадцатиэтажный дом» или «помимо особняка в центре столицы ему принадлежит вилла на берегу Черного моря».

12. Слово «качественный»

Я знаю одну компанию, занимающуюся стартапами в Интернете, в которой менеджерам запретили использовать словосочетание «качественный контент». Это буквально изменило их жизнь. Теперь им и правда пришлось заботиться о том, чтобы на самом деле объяснять идеи своих проектов.

Видимо следующие на очереди – производители продуктов питания. Что кроется за фразой «качественные пельмени»?

13. Субстантивы

Отглагольные существительные с окончанием «-ние»: «делание», «рисование», «движение». Отвратительно, не правда ли?

Заменяем на глаголы. «Завершение» и «завершил».

14. Повторяющиеся слова

«Территория слова» — принцип, который ввел американский профессор Рой Питер Кларк. Согласно этому принципу, не стоит повторять одно и то же слово в небольшом отрезке текста. Одинаковые (а также однокоренные) слова должны отстоять по его версии минимум на 200 слов. Попробуйте проконтролировать хотя бы 50.

15. Присоединенные глаголы

«Принять участие», «сделать заявление», «вынести решение» vs «участвовать», «заявить», «решить».

16. Запятые

Точка – лучший знак препинания.

Ну и последнее:

Правила можно нарушать. Но если только твердо уверен, что пишешь хорошо. Если не уверен, то лучше следовать правилам.

(Уильям Странк, мастер риторики)

отсюда


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 16 апр 2014, 19:52 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Семь роковых ошибок писателя.

Из книги Дж. Н. Фрэй "Как написать гениальный роман"

1. Робость

«Тот, кто пишет художественную литературу, — говорит Эдвин А. Пиплз в «Справочнике писателя-профессионала» (1960), — пускается во все тяжкие… жадно упиваясь ликованием сегодняшнего дня или трагедиями прошлого. Мы стремимся воссоздать этот опыт в произведении, которое волнует, смешит, поучает и побуждает к действию. Такая работа по плечу лишь людям не робкого десятка».

В детстве я всегда считал себя храбрым парнем. Я катался на лыжах с такими же безрассудными мальчишками, как я сам. Мой отец только качал головой, считая, что я попал в «плохую компанию». Мы носились по лесистым склонам, иногда ночью, в кромешной тьме, когда не видно следующего поворота, за которым обледеневшая лыжня ныряет вниз или начинается бездорожье, и ты можешь вверх тормашками полететь в сугроб, что случалось нередко.

Летом я, рискуя сломать шею, катался на водных лыжах по озеру, на берегу которого стоял наш летний домик. Мне хотелось попробовать все.

Я играл с ребятами в футбол на пустыре без шлема и наколенников, дрался с сестрой, которая была настоящим Тарзаном.

Окончив школу, я устроился работать на верфь, где строили подводные лодки. Там можно было обгореть на солнце, пораниться летящей во все стороны стружкой или случайно задохнуться. Но мне все было нипочем. Подумаешь, ерунда!

Когда я впервые попал на семинар по писательскому мастерству, я был уже женат и имел двоих детей. В то время я работал страховым оценщиком и целыми днями выслушивал крики и угрозы пострадавших в дорожных происшествиях. Порой мои клиенты даже пускали в ход кулаки. Но я был толстокож, и меня это ничуть не трогало.

Но когда на семинаре мне приходилось читать вслух собственный рассказ объемом в пять страниц, у меня перехватывало дыхание, в горле пересыхало, и я дрожал как осиновый лист. Когда другие участники семинара принимались обсуждать мой рассказ, мое сердце уходило в пятки, я покрывался холодным потом, а перед глазами плясали мушки. Критикуя наши работы, руководитель не стеснялся в выражениях, я каждый такой удар посылал меня в нокаут.

Для примера приведу один из его отзывов:

«Дорогой мистер Фрэй!

Безусловно, у вашей работы имеется определенное сходство с художественной литературой, поскольку она состоит из слов, оформленных в виде предложений, а изложенное — плод вашего воображения, а не факты. Кроме того, как и положено литературному произведению, ваша история имеет начало и конец. Однако на этом сходство и заканчивается. Прежде всего хотелось бы знать смысл написанного. Теща Генри, которая когда-то пыталась перевоспитать его, воскресает из мертвых является зятю. Как это отразилось на Генри? Почему на протяжении тридцати страниц вашего невразумительного опуса персонаж не ударил палец о палец? Почему он способен только лежать пластом и трястись от страха? Почему его теще взбрело голову вернуться? Похоже, вы, мистер Фрэй, полагаете, что, взяв ситуацию, которая полна ужасного и таинственного, тем самым написали рассказ? Должен вас разочаровать — вы ошибаетесь. Прочитав ваш убогий труд, я не узнал про Генри ничего нового с того момента, как он завопил, увидев старуху, которая вошла в комнату сквозь стену…»

Думаю, вы меня поймете. Переварить такое нелегко. Тут дрогнет даже сильный духом.

Одна из участниц этого семинара позднее рассказывала мне, что после подобных занятий ее начинало подташнивать, и она бежала в туалет, где ее рвало. Теперь она стала известным драматургом и к тому же пишет рассказы, которые пользуются огромной популярностью.

Другой участник не выдержал и бросил занятия, но вернулся к ним год спустя и с тех пор успешно продал пару десятков своих романов. Мой третий соученик рассказывал, что всякий раз, когда ему приходилось читать на семинаре свой рассказ, ему казалось, что он вот-вот намочит штаны. Позднее он написал несколько романов и заработал целое состояние, продавая идеи разных историй телевизионным компаниям.

Чтобы освоить писательское ремесло, вам придется помучиться. Критика на семинаре пойдет вам во благо, хотя это суровое испытание. Нелегко, когда у тебя на глазах препарируют твое собственное «эго».

Само собой, все это выдерживает не каждый. Уровень отсева на семинарах по писательскому мастерству нередко составляет семьдесят-восемьдесят процентов. Почему? Потому что критика всегда воспринимается болезненно. Непросто прочесть собратьям по перу свое произведение, а потом услышать, что вы написали нечто рыхлое и невразумительное, а ваши персонажи безжизненны и плоски. Но только так можно чему-нибудь научиться.

Робкие писатели обычно переходят из одного семинара в другой, надеясь найти руководителя, который не будет к ним слишком суров. Они не в состоянии преодолеть страх перед откровенно негативными отзывами и ищут критики, которую смогут вынести. В конце концов им удается добиться своего. Они находят группу, где нелицеприятные отзывы редки и сдержанны, а похвалы расточаются в изобилии. Тем самым они обрекают себя на творческую смерть.

Что из этого следует? Чтобы стать писателем, требуются мужество и сила воли. Вы должны быть готовы к встрече с настоящими писателями. Для этого нужно перебороть свой страх. Посещайте честный семинар по писательскому мастерству, при любой возможности читайте свои рассказы его участникам и прислушивайтесь к их мнению. Очень скоро вы поймете, что на семинаре обсуждают ваши произведения, а не лично вас. Ваши рассказы и повести это всего лишь неоконченная работа, и, чтобы сделать ее ярче и сильнее, вам необходима критическая оценка. Если вы не бросите занятия, то научитесь преодолевать трудности.

Не унывайте, старайтесь относиться к происходящему с юмором. Еще один совет: никогда не обсуждайте, почему вы написали свое произведение так, а не иначе. Если вас спросят, чем вы руководствовались, скажите что-нибудь вроде: «Я был под впечатлением от, Аннабел Ли»» или что ваш рассказ должен говорить сам за себя. Ни при каких обстоятельствах не защищайте свою работу и не пускайтесь в объяснения. Не спорьте с критическими замечаниями. Попросив оценить свое произведение, вы не имеете права жаловаться. Если вам не понравились какие-то замечания, пропустите их мимо ушей. Это ваша работа, и вы вольны поступить с ней, как вам вздумается.

Постепенно ваши навыки будут совершенствоваться, и критика станет менее суровой. Придет час, и те, кто вас слушает, смогут вымолвить лишь: «Вот это да!»

Писатель не может быть робким и в своей работе.

Он не станет жертвовать драматизмом произведения из-за того, что кому-то написанное может показаться оскорбительным, или из-за того, что Процесс творчества требует от него огромного напряжения. Робкому писателю не хватает духу подвергнуть своих героев серьезным испытаниям.

Так бывает, если писатель создает произведение на автобиографическом материале и, манипулируя персонажами, пытается решить собственные проблемы. В итоге персонажи становятся безжизненными и не желают действовать. Они страдают тем же бессилием, что и живые люди, которые не в состоянии справиться со своими проблемами. И это портит повествование.

Другой вид робости — это нежелание рисковать.

Я пишу триллеры и детективные романы. Время от времени подлому и низкому персонажу, которого я создал, удается подкараулить положительного героя и сделать ему какую-нибудь гадость. Меня всегда удивляет, когда кое-кто из моих коллег-писателей в таких случаях заявляет, что я совершил грубую ошибку и читатель будет возмущен, если лучшего друга главного героя убьют или изувечат.

Хичкок, не колеблясь, вставил в свой фильм сцену, в которой Джанет Ли зверски убивают, когда она принимает душ. Что бы осталось от фильма «Психоз» без этого эпизода?

Стивен Кинг никогда не отступает от своего плана.

Я не говорю, что нужно непременно быть жестоким. Должна ли умереть героиня романа «Прощай, оружие»? Должен ли погибнуть герой в конце романа «По ком звонит колокол»? Разумеется, это необязательно, но если вы хотите оказать на читателя эмоциональное воздействие, вам не обойтись без трагических ситуаций и тяжелых, жестоких и страшных сцен. Вы не можете отступить. Если вы намерены писать гениальные романы, вы не можете позволить себе быть робким.

Не бойтесь осваивать новые средства.

К примеру, вас смущает необходимость написать эротическую сцену. Возможно, вы предпочтете написать что-нибудь вроде:

«Она заглянула в его глубокие синие глаза и поцеловала любимого в губы. Все ее тело затрепетало от макушки до пяток. Он на мгновение отстранился и, склонив голову набок, сказал:

— Какая ты страстная! А что, если сейчас войдет твой муж?

— Мой муж вернется в воскресенье. А пока — я твоя. Можешь делать со мной, что хочешь.

— Тогда давай потушим свет, — сказал он и потянулся к выключателю…

На следующее утро она проснулась в восемь и обнаружила, что Мортимер ушел».

Вместо великолепной эротической сцены получилось нечто невразумительное.

Зачастую нерешительный писатель прячется от жестких поворотов сюжета, обращаясь к ретроспекции. Ретроспективные эпизоды — уютное, теплое пристанище, где можно укрыться от напряженности «нынешней» ситуации. Именно здесь прячется от бури робкий писатель, который избегает конфликта.

Нередко романисты боятся своих чувств. Если когда-то вам случилось испытать острое чувство смущения, и вы пишете сцену, в которой главный герой попадает в неловкую ситуацию, на память вам может прийти собственный неприятный опыт. Самое время вспомнить случившееся и описать его на бумаге.

Легко сказать, ответите вы.

Да, сделать это нелегко. Но если вы собираетесь писать гениальные романы, надо учиться.

Чтобы преодолеть робость, нужно научиться понимать, когда вы грешите ею, и немедленно принимать меры. Иногда нужно просто спросить себя: не пытаюсь ли я бежать от конфликта? Порой этого достаточно, чтобы заставить себя смело посмотреть в лицо тому, от чего вам хотелось спрятаться.

Писатели бегут не только от конфликта. Нередко они боятся редакторов и литературных агентов.

Вскоре после того как я закончил свой первый роман, мне дали совет. Отправляйся в книжный магазин, сказали мне, и найди несколько книг вроде своей. Выпиши данные издательств, которые опубликовали эти книги. Вернись домой, позвони в издательство и попроси связать тебя с редакцией. Объясни им, что хочешь поговорить с тем, кто редактировал книги, похожие на то, что написал ты сам. Когда к телефону подойдет редактор, скажи ему, что тебе очень понравилась книга, которую он редактировал. Скажи, что ты написал нечто в том же роде и хотел бы показать ему свою работу. В девяти случаях из десяти редактор ответит согласием.

Я был в ужасе. Как — звонить богам с Олимпа? По телефону? Да кто я такой?

Лишь позднее, побывав на десятках писательских конференций и перезнакомившись с множеством нью-йоркских редакторов и литературных агентов, я стал понимать, что редакторы и агенты — это по большей части те, кому в свое время не хватило мужества тягаться с чистым листом бумаги и получать отказы из издательств.

Они не обладают никакой магической силой. В основном их работа это рутина. Они такие же люди, как и все. Если вы позвоните им, едва ли они сумеют на расстоянии поразить вас молнией и превратить в горстку пепла.

На самом деле ваша смелость вызовет у них уважение. Они знают: если писатель верит в себя, это говорит о том, что он твердой поступью идет к цели.

Кстати сказать, полистайте новые поступления, когда зайдете в книжный магазин, и вы увидите, сколько скверных книг прошло через руки этих олимпийских богов. Вы с удивлением обнаружите, что каждая вторая книга так плоха, что ее невозможно читать.

Недавно «Паблишер уикли», журнал номер один, посвященный книжной торговле, заявил, что тридцать процентов книг отправляются со складов прямиком на распродажи. Количества заказов на эти произведения не хватает даже на то, чтобы оправдать их хранение на складе. Магазины, которые реализуют такие книги, скупают их за гроши, а потом продают по каталогам или сбывают супермаркетам, где они уходят по дешевке.

Почти все эти книги побывали в руках литературного агента и редактора, прошли корректуру и подготовку к печати. У них красиво оформленные, нередко дорогие обложки, все они внесены в каталоги издательств, но по той или иной причине не вызвали интереса у книготорговцев.

Иными словами, редакторы ошибаются в тридцати процентах случаев. Они — обычные люди, не обладающие магическим кристаллом. Любая книга, которую они покупают — это авантюра. Они могут рискнуть и поставить на вас, а могут выбрать кого-нибудь другого. Они не станут даже читать книгу, если считают, что на нее не будет спроса.

Чтобы заставить агента прочесть вашу рукопись, дайте ему то, что можно продать. Если вы так боитесь агента, что у вас не хватает духу обеспечить его работой, вам не сделать писательскую карьеру.

Еще одна разновидность писательской нерешительности связана с рекламой.

Я не еще встречал писателя, которому нравится заниматься рекламой. По большей части писатели предпочитают сидеть у себя в кабинете и стучать по клавишам, отдавшись полету фантазии. Обычно они — типичные интроверты, а порой настоящие отшельники. Сама мысль о том, что им придется встать перед микрофоном, принять участие в беседе на радио или выступить перед телезрителями, повергает их в ужас. Но, к сожалению, в наши дни автор вынужден заниматься саморекламой, иначе он обречен на безвестность.

Как преодолеть страх перед публичными выступлениями?

Психологи утверждают, что страх публичных выступлений сильнее страха смерти. Как пересилить себя? Что для этого нужно?

Запишитесь на курсы ораторского искусства. Это самый быстрый путь. Курсы Дейла Карнеги есть практически повсюду. Более дешевый вариант вечерние курсы при средней школе или колледже. Почти в каждом городе имеются отделения «Тоустмастерс Интернэшнл» — организации, которая занимается развитием коммуникативных навыков.

Другой путь — брать уроки актерского мастерства. Это не только полезно, но и весьма увлекательно, более того, это поможет вам писать. Если там, где вы живете, нет такой возможности, вы можете вызваться добровольно читать лекции в школе, в церкви или в какой-либо общественной организации.

Пожалуй, о первой роковой ошибке достаточно.

2. Стремление к литературности

На мои семинары приходят начинающие писатели всех видов и мастей, от почти неграмотных до почти гениев, от авторов порно, голова которых полна самых чудовищных фантазий, до витающих в облаках создателей научной фантастики. Я повидал писателей мейнстрима, которые мечтают разбогатеть, и поэтов с чистой душой, рассказы которых можно напевать под душем. Кто-то поражал и вдохновлял меня, у многих я учился, а на некоторых злился. Исключение составляют литераторы.

Литератор — это начинающий писатель, который не написал и трех строк, но намерен переплюнуть Джеймса Джойса или Вирджинию Вулф. Хотя я встречал десятки тех, кто пытался это сделать, я не знаю ни одного, кому бы это удалось.

Проблема литератора в следующем: вместо того чтобы осваивать принципы писательского мастерства и учиться создавать яркие, наполненные драматизмом произведения. Он избирает себе кумира, литературного гения, и пытается подражать ему, твердя, что он — передовая часть авангарда, как и его бог.

Если сказать литератору, что он написал статичное, скучное и вялое произведение, он снисходительно улыбнется и заметит, что вы, судя по всему, не читали «Слякоть на рубеже веков» — шедевр, написанный его кумиром, подражая которому наш герой рассчитывает покрыть свое имя неувядаемой славой. Этот литературный перл кажется ему подлинным ниспровержением основ, поскольку поступки героев не мотивированы, причинно-следственная связь событий отсутствует, история не имеет ни конца, ни начала, а все персонажи — отъявленные мерзавцы, которые вызывают глубочайшее отвращение читателя.

Обычно, хотя в этом нет никакого толку, я пытаюсь напомнить такому автору кое-какие очевидные истины, касающиеся подражательства. Прежде всего, кумир, которого он копирует, успешно публикует все свои книги, а кое-кто из критиков неизменно готов петь дифирамбы всему, что вышло из-под его пера. Прочим же не хватает духу бросить вызов тому, кого принято считать гением. И те, кто превозносит знаменитость, и те, кто знает ей цену, заживо съедят молодого писателя, который будет замечен в тех же грехах. Но объяснять литератору, что ему нельзя нарушать правила, которые позволено нарушать его кумиру, все равно, что втолковывать четырехлетнему ребенку, почему ему нельзя попробовать мартини.

Подражать опасно, поскольку никто не любит эпигонов.

Если вы надумали пополнить ряды литераторов, умоляю: прежде чем нарушать правила, станьте блестящим рассказчиком, который виртуозно владеет приемами драматической прозы и способен создавать шедевры. Да, нарушать правила можно, но из тысяч авторов, которые пытаются это сделать, успеха добиваются единицы.

Теперь, когда я разделал литераторов под орех, должен вам признаться, что я и сам совершал подобные ошибки.

Мой первый роман представлял собой художественную имитацию мемуаров русского белогвардейца. Считая, что с моим талантом мне и море по колено, я состряпал нечто невообразимое. Я не потрудился досконально изучить материал. Не зная того, что следовало знать, к примеру, чинов и званий в Красной армии, я попросту выдумывал недостающие детали. Я произвольно менял форму повествования и то и дело обманывал читателя, без цели и смысла вставляя в роман то длинную череду снов, то ретроспективные эпизоды.

Роман опубликован не был.

Несколько лет спустя я попытался написать еще один литературный роман, на сей раз автобиографический. Я назвал его «Таракан». Я полагал, что мой талант созрел, и я готов потрясти литературный мир. Я написал примерно то же, что и в первый раз, но теперь мое произведение было сюрреалистическим. На протяжении всей книги с главным героем заигрывала смерть.

Я потратил на этот эпохальный труд около четырех лет, предвкушая славу, которую он принесет, и мечтая стать литератором, вместо того, чтобы постараться написать гениальную книгу.

3. Эгоизм

На семинаре, который я посещал в Беркли, одна молодая писательница прочла трогательный рассказ про человека, которого после девяти лет совместной жизни неожиданно бросила жена.

История начиналась с того момента, когда жена уже ушла. Сначала покинутый муж плакал, потом стал пить, потом собрал своих друзей и попытался вернуться к прежней жизни. В конце рассказа герой, примирившись с потерей жены, отправляется на свидание с ее сестрой. Он надеется, что, хотя его брак распался, жизнь для него не кончена.

У молодой писательницы была бездна таланта. История была глубокой и эмоционально насыщенной, а язык — живым и ясным.

Во время обсуждения рассказа участники семинара отметили, что читатель не знаком с женой героя, а значит, в произведении отсутствует объективный коррелят для его страданий. «Объективный коррелят» — термин, придуманный Т. С. Элиотом. Так Элиот определил необходимость согласовать эмоциональное начало с объективным изображением конкретной ситуации. Иными словами, если персонаж взбешен, потому что его оскорбили, нужно описать сцену, в которой герою нанесли оскорбление. В данном случае мы не знаем, с чем соотнести чувство потери, которое испытывает главный герой, поскольку мы не знакомы с его женой. Если оставить историю в неизмененном виде, мы можем посочувствовать опечаленному герою, но не можем разделить его горе. Мы предложили писательнице начать историю с более раннего момента в жизни персонажей.

Однако она восприняла это замечание в штыки.

Она заявила, что мы не понимаем авторского замысла и пытаемся ревизовать акт творчества. Она писала не про отношения героев, а про горечь потери и изобразила действия, мысли и чувства персонажа с высокой степенью достоверности. Она рассказала, как персонаж преодолел свое горе. Она написала о том, о чем хотела написать, а дело читателя — принимать написанное на ее условиях. Она не собирается «подцеплять читателя на крючок», переносить его в воображаемый мир, играя на его чувствах, или заставлять его отождествлять себя с персонажами и примеривать на себя их проблемы. Иными словами, она намеревалась раскрыть тему, которая интересна ей самой, и если история не заинтересовала читателя, что ж, тем хуже для него.

Эта писательница придерживалась подхода «автор — царь и бог». Она была эгоистичным автором, презирающим читателя. За пятнадцать лет, которые прошли с тех пор, я повидал сотни авторов, которые презирали читателя.

Но автор должен быть эгоистичным, возразите вы. Как можно стать писателем, забыв о своем «эго»? Разве все, кто писал гениальные романы не были в той или иной мере эгоистами?

Разумеется, были. Но те, кто добился успеха, думали о читателе. Назовем их авторами, пишущими для читателя, чтобы отличать их от эгоистичных авторов. Чтобы стать писателем, вам придется, как сказал Троллоп, «отложить свою личность в сторону».

На недавней конференции Клуба писателей Калифорнии я познакомился с очаровательной восьмидесятилетней писательницей. У нее были снежно-седые волосы, очки в толстой оправе и лучезарная улыбка, обнажающая крупные желтые зубы. Она поведала мне, что начала писать в тридцать пять лет, хотя мечтала об этом с детства.

В один прекрасный день ее муж, который зарабатывал развозкой пива, бросил ее с четырьмя детьми, неоплаченными счетами и пустым холодильником. Она подумала, что могла бы зарабатывать стряпней или пойти в домработницы, но у нее воспалился большой палец на ноге, и она не могла ходить. Соседка одолжила ей свою пишущую машинку, и она принялась барабанить по клавишам, сочиняя повести-исповеди.

За время своей писательской карьеры, сказала она, она продала 415 повестей-исповедей, 250 историй в других жанрах и 41 роман. На момент нашей беседы у нее были подписаны договоры на четыре книги — три любовных романа и книгу про садоводство.

Я спросил писательницу, в чем секрет ее успеха. Она ответила, что все очень просто. «Когда я пишу, то представляю, как моя читательница уселась в удобное кресло, чуть живая от усталости после трудового дня. Моя цель — не дать ей встать с кресла, пока книга не будет дочитана до конца, и я делаю все возможное, чтобы этого добиться».

Такова позиция автора, который пишет для читателя. Он стремится доставить удовольствие читателю, а не тешить свое «эго».

4. Неумение перекроить мечту.

Когда я взялся преподавать писательское мастерство, то думал, что мне повезет, если в группе из двадцати человек окажется два-три талантливых студента. Однако я с удивлением обнаружил, что почти у всех моих студентов были очень неплохие задатки.

Говоря о «задатках», я имею в виду следующее: их персонажи обладали художественной достоверностью, авторам хорошо удавались отдельные эпизоды, у них имелись неплохое чувство юмора и сочный, выразительный язык.

Но такими были не все.

Когда я начал преподавать на курсах при Калифорнийском университете, мой семинар стала посещать молодая женщина с весьма скромными, на мой взгляд, способностями. Она собиралась написать серию романов о своих родственниках, которые жили в пригороде, их мелочных ссорах, разводах, болезнях и финансовых проблемах. Все, что она писала, было безнадежно вялым и скучным. В своих произведениях она допускала массу грубых ошибок. Безжизненные персонажи, банальные ситуации, невыразительные диалоги. Ее стиль был неуклюжим, изложение — невразумительным, а текст изобиловал грамматическими ошибками.

Вступительный эпизод ее романа рассказывал о женщине, которой до смерти наскучило заниматься уборкой. Тридцать страниц, посвященных вытиранию пыли. Читателю делалось так же скучно, как и героине. Участники семинара разбили написанное в пух и прах.

Когда она представила свою работу на наш суд в следующий раз, ей удалось немного оживить повествование, но ее так называемый роман по-прежнему напоминал тарелку гуляша: этакая невразумительная мешанина событий и персонажей, в которой не было ни идеи, ни сюжета.

К моему ужасу, она записалась на второй семестр, и меня так и подмывало посоветовать этой женщине заняться фотографией, которой обучали в соседней аудитории, и дать понять, что писательское ремесло не для нее. Но я был убежден, что такие решения человек должен принимать самостоятельно. Мое дело — давать критическую оценку произведениям моих студентов, а не учить их жить.

Во втором семестре она стала писать чуть лучше. Другие студенты и я сам продолжали сурово критиковать ее работы. Бедняга переносила это стоически, хотя было видно, что ей приходится тяжко.

Она упорно продолжала посещать занятия. Через четыре года она закончила свой роман, переписав его полсотни раз. Она разослала свою рукопись литературным агентам, и, к моему изумлению, один довольно известный агент из Нью-Йорка дал ее произведению весьма высокую оценку. Он попытался продать рукопись, но не сумел это сделать и в итоге вернул ее автору.

К тому времени женщина почти закончила второй роман, который, по моему мнению — и по мнению большинства участников семинара, оказался просто потрясающим. Это была книга о молодой женщине, разыскивающей свою мать, которая оставила дочь, когда той было пять лет. Роман был захватывающим, теплым, трогательным и остроумным. Моя ученица по-прежнему была немного не в ладах с грамматикой, но в остальном стала настоящим профессионалом.

Другая молодая участница моего первого семинара при Калифорнийском университете имела докторскую степень по антропологии и писала роман об индейцах в Перу. Я считал ее весьма одаренной. Ее история очень нравилась ее товарищам по семинару, и я думал, что через год-два она сумеет опубликовать свое произведение. С тех пор прошло несколько лет, но она так и не продвинулась вперед, хотя отлично усвоила все принципы писательского мастерства и может дать объективную оценку работе других.

Наблюдая за этими двумя женщинами и их подходом к переработке материала, я понял, чего недостает многим талантливым студентам, которые не способны реализовать свой потенциал. Когда я спросил свою ученицу, добившуюся успеха, про ее работу, она пояснила, что, начав посещать занятия, быстро поняла, что ее амбиции превосходят ее способности, и поэтому, чтобы написать что-то стоящее, ей придется научиться «перекраивать свои мечты».

Далее женщина пояснила, что имеет в виду. Когда она садилась писать, перед ее внутренним взором разворачивались события, которые происходили с ее героями, и она описывала то, что рисовало ее воображение. После того, как ей говорили, что ее история никуда не годится, она вновь садилась за письменный стол и попробовала представить себе происходящее по-иному, перекроить свои мечты. История, которая разворачивалась в ее воображении, становилась другой.

Когда я спросил ее более одаренную соученицу, как она подходит к своей работе, та задумалась и сказала, что, однажды представив себе какую-то сцену, она уже не в силах ее изменить. Это похоже на воспоминания. Человек не может изменить свои воспоминания. Их не переделаешь.

И тогда я понял, что именно из-за неспособности перекроить мечту я потратил так много времени, прежде чем написал что-то стоящее публикации. Я сочинял историю, приносил ее на семинар, выслушивал критические замечания, а когда приходило время заняться переработкой, оказывался просто не в состоянии перекроить свою мечту. Я заменял прежнюю мечту новой. Вместо того, чтобы переписывать старое, я выбрасывал его в мусорную корзину и начинал все заново.

Как перекроить свою мечту? Это нелегкий, кропотливый труд. Своим студентам я рекомендую, взявшись за переработку материала, начать с предыдущего эпизода и поставить перед персонажами другие задачи. Герои должны захотеть чего-то иного, их стремления должны измениться по сравнению с предыдущим вариантом. Это позволит написать эпизод по-новому.

Хотя научиться перекраивать мечту очень непросто, вы совершите роковую ошибку, если не овладеете этим искусством.

5. Отсутствие веры в себя.

Эту ошибку совершают миллионы писателей.

Вот типичная ситуация. Молодой честолюбивый писатель убежден, что на него возложена великая миссия. Любой молодой автор считает себя непризнанными гением и думает, что нужно приложить совсем немного усилий, чтобы добиться известности. Назовем такую начинающую писательницу Хейди Смит.

Что происходит с двадцатилетней Хейди, которая убеждена в своей великой миссии и снедаема жаждой славы?

Сначала она пишет небольшой рассказ и посылает его в литературный журнал. Ей отвечают отказом. Она предпринимает еще несколько попыток. Ей вновь приходят отказы на типографских бланках со стандартной формулировкой: «Сожалеем, но ваша история нам не подходит. Редакция».

Она пишет еще несколько рассказов и вновь получает отказы. Хейди в недоумении. Она знает, что у нее талант. Она чувствует вдохновение. Она старается изо всех сил. Почему же ее произведения отвергают?

Ища ответы на свои вопросы, Хейди записывается на курсы писательского мастерства. Она сочиняет еще несколько рассказов. Преподаватель и товарищи по перу хвалят ее работу и помогают понять, в чем ее ошибки. Ее персонажи не развиваются. Теперь она старается, чтобы они развивались. Слишком много самоанализа. Хейди сокращает самоанализ. Что-то вроде кулинарного искусства — прежде чем пирог выйдет таким, как нужно, приходится вносить в рецепт поправки. Добавить сахара. Положить поменьше муки. Ввести в тесто парочку яиц.

Вскоре у Хейди накапливается уйма рассказов — готовых и требующих доработки. Ее преподаватель высоко оценивает один-два из них. Она отправляет их в литературные журналы. И ей вновь отвечают отказом.

Но в один прекрасный день случается чудо. Вместо отказа на стандартном бланке с подписью «Редакция», Хейди получает личное письмо — на бланке от руки нацарапано: «Пришлите нам что-нибудь еще».

Приободрившись, Хейди пишет еще несколько рассказов. Она продолжает штудировать учебники писательского мастерства. Активно посещает занятия. Доводит свои рассказы до совершенства. Вновь посылает их в журналы. И опять получает отказы. Между тем она успевает окончить колледж. Теперь ей уже двадцать пять. Она пишет уже четыре-пять лет, но у нее нет ни одной публикации, не считая крохотного стихотворения про Рождество в местной газете. Хейди зарабатывает на жизнь всякой ерундой. Устраивается продавщицей в супермаркет. «Как я смогу обеспечить себя средствами к существованию, если мне до сих пор не удалось опубликовать ни одного рассказа», — думает она.

Преподаватель говорит Хейди, что рассказы — не самый популярный жанр. Он предлагает ей написать роман.

Что ж, почему бы и нет.

Следующие два года она пишет роман «Время творения». Она шлифует и оттачивает каждое слово. Между тем один вполне приличный журнал соглашается опубликовать ее рассказ, а значит, дела идут на лад. Другой рассказ занимает шестое место на конкурсе, в котором участвуют триста человек. Беда лишь в том, что журнал вместо денег расплачивается частью тиража, а конкурс не приносит ничего, кроме почетного диплома. За семь лет напряженного труда писательское ремесло не принесло Хейди ни гроша.

Хейди начинает посылать «Время творения» в издательства. Некоторые редакторы дают о романе доброжелательные отзывы: «Продуманная композиция»; «Прекрасный язык». Кое-кто предлагает внести в книгу поправки: «Измените последовательность снов, чтобы не сбивать читателя с толку»; «Сделайте образ матери более привлекательным»; «Передвиньте эпизод с помолвкой ближе к началу книги».

К этому времени Хейди до чертиков надоедает работать в супермаркете и ездить на старой, проржавевшей машине. «Надо пойти учиться, — говорит она себе, — освоить нормальную профессию, чтобы иметь возможность писать. Стать стоматологом. Или преподавателем. Получить специальность, которая прокормит меня, пока я не опубликую свой первый роман».

Год уходит на то, чтобы получить диплом преподавателя. В этот период Хейди почти не пишет, осваивать новую специальность — дело не простое. К тому же у нее появился парень, и они собираются пожениться, а Хейди совсем не прочь выйти замуж…

Бывшая молодая писательница выходит замуж, находит работу и в течение двух лет не пишет ни строчки, откладывая это занятие на потом. Она надеется, что выкроит время летом. Но летом ей хочется съездить в отпуск, почитать, потом приходит пора идти на летние курсы повышения квалификации. К тому же скоро у нее появится малыш.

«Может быть, на следующий год, — говорит она себе. — Может быть, в следующем году у меня появится время, чтобы снова начать писать». Хейди думает, что когда-нибудь она непременно станет писателем. Возможно, когда выйдет на пенсию. Она не понимает, что просто утратила веру в себя.

Если писатель утратил веру в себя, он вряд ли вернется к своему ремеслу.

Хейди прошла тот же путь, что и многие писатели, в конечном счете добившиеся успеха. Отказы, освоение мастерства, снова отказы, но менее жесткие, первые опубликованные произведения и, наконец, грандиозный успех, который за один день делает вас знаменитым. Это долгий и нелегкий путь, и большинство сходит с дистанции, построив стартовую площадку, но так и не запустив свою первую ракету.

Иногда веру в себя теряют иначе. Порой это случается с писателем, который не сумел подняться на вершину, с тем, кто вкусил успеха, но не добился настоящего признания. Возможно, ему удалось опубликовать несколько книг в мягких обложках. А может, даже книгу в твердом переплете, которая удостоилась доброжелательных отзывов критики, но не пользовалась особым спросом. «Мне бы чуть больше таланта, — думает такой писатель, — чуть больше живости и остроты…»

Опубликован очередной роман, автор видит, что его книга вновь не попала в списки бестселлеров, и становится все более подавленным. Чтобы избавиться от гнетущей тяжести на душе, он начинает пить. Этого оказывается недостаточно. Он пробует кокаин. Потом ЛСД.

Под действием наркотиков он ощущает прилив сил и всплеск оптимизма, тучи рассеиваются. Писателю кажется, что впервые в жизни он увидел подлинную суть вещей, и, стремясь к новым горизонтам, он пускается во все тяжкие.

С равным успехом суслик может отправиться в кругосветное плавание.

Как только писатель начинает искать в спиртном и наркотиках вдохновения, он погиб. Такой писатель теряет веру в свой талант и совершает роковую ошибку, которая уничтожит его не только как писателя, но и как человека.

Но как же в таком случае справиться с разочарованием?

Обычно причина разочарования зависть. Человек завидует тому, кто добился больших успехов, никогда не получал отказов от издательств или о ком лучше отзываются критики.

Писательское ремесло пока не сделало меня богатым. Впрочем, я не теряю надежды. Хоть у меня нет «Роллс-Ройса», я не голодаю. Истратив гонорар, мне частенько приходится пользоваться кредиткой и жить в долг. Занимаясь литературой, я не нашел золотой жилы, но был вознагражден иными благами.

Я нередко заглядываю в прекрасную библиотеку местного колледжа. Колледж расположен на высоком холме, откуда открывается великолепный вид на залив Сан-Франциско. Сверху видны автострады, железнодорожные станции, небоскребы Сан-Франциско и самолеты, которые взлетают или заходят на посадку в одном из трех городских аэропортов. Ты ощущаешь суету современной жизни и представляешь людей, которые спешат с места на место в погоне за… кто знает, за чем?

За барахлом.

Да-да, именно за барахлом. Им нужны телевизоры к видео, новые машины и роскошные дома. Барахло, которое рекламируют по телевизору, «Тойоты» и «БМВ» и тому подобная чепуха.

Я сижу в библиотеке, окруженный книгами, смотрю в окно на эту суету и думаю. Чего ищу я сам? Искусства. Я стараюсь написать гениальный роман. Волнующий и яркий роман, который откроет читателю нечто важное в природе человека. Если, стремясь к этой цели, я сумею заработать немного денег, тем лучше. А если нет? Что ж, я могу обойтись и без них. И мне немного жаль бедняг, всей душой жаждущих обладать барахлом, которое ветшает, ломается и ржавеет.

Написав гениальный роман и опубликовав его, я получу куда больше удовольствия, чем купив «Порше-Каррера». Доброжелательные отзывы критики и слова «я прочел ваш роман на одном дыхании», сказанные читателем, для меня дороже целой охапки акций самой преуспевающей компании.

Создание книг о писательском ремесле тоже вознаграждается. Время от времени ко мне подходят совершенно незнакомые люди и говорят, что прочли книгу «Как написать гениальный роман», и она принесла им огромную пользу. Вы только подумайте: возможно, когда меня уже давно не будет на свете, какой-нибудь подросток в Небраске найдет на полке запылившийся экземпляр моей книги, и она поможет ему стать вторым Питером Бенчли или Стивеном Кингом, Джейн Остин или Маргарет Митчелл, Стивеном Крейном или Федором Достоевским. А может быть, даже Францем Кафкой.

Если когда-нибудь я добьюсь небывалого успеха, вы найдете меня все в той же библиотеке местного колледжа. Я буду работать, по-прежнему окруженный стопками книг, и время от времени поглядывать в окно на городскую суету, жалея несчастных, которые тратят свою жизнь на погоню за барахлом.

6. Неправильный образ жизни.

Как-то мне пришлось беседовать с группой писателей и тех, кто хотел ими стать, о писательской жизни. После беседы ко мне подошла элегантно одетая женщина с виду чуть старше тридцати и заявила, что она всегда мечтала стать писательницей. Она сказала, что у нее имеется несколько неплохих идей для романов, но также есть проблема, и она хочет попросить у меня совета.

Каждый день она тратит полтора часа, чтобы добраться на работу и обратно. Она работает по девять-десять часов ежедневно и к тому же выполняет львиную долю домашних дел. Она имеет возможность писать только по уикендам, но по выходным ее мужу хочется развлечься, потому что всю неделю он тоже трудится в поте лица.

Я спросил, есть ли у них дети.

Нет, ответила она.

Я предложил ей бросить работу.

Женщина смущенно улыбнулась и сказала, что это невозможно. Они взяли большую ссуду на жилье, а ее муж любит путешествовать, и они хотят купить дом на колесах. Если я брошу работу, сказала она, муж меня убьет.

Я сказал, что тогда ей нужно найти другого мужа.

Дамочка взглянула на меня с изумлением. Вы, наверно, шутите, сказала она.

Нет, я не шучу, ответил я. Кругом полным-полно кандидатов, выберите того, кто вас поддержит.

Она пробормотала, что я сумасшедший повернулась и пошла прочь.

Возможно, я и вправду сумасшедший, но это не меняет дела. Вам не удастся стать писателем, если ваши близкие против этой затеи. И если ваш супруг, партнер или сожитель не поддерживает ваше стремление, вам придется либо заставить его изменить свое мнение, либо поселиться с кем-нибудь другим.

Если ваш корабль будет тащить за собой якорь, вам далеко не уплыть.

Если вы хотите изменить людей, с которыми вы живете, скорей всего вам придется устроить Грандиозную Сцену. Вызовите своих близких на разговор и скажите им, что вы решили стать писателем, настоящим писателем, и для этого вам нужны их помощь и поддержка. Предупредите их, что теперь вы будете подолгу сидеть взаперти у себя в кабинете, в подвале, в гараже, на чердаке или где-нибудь еще, и в эти часы вас нельзя беспокоить. Вы будете посещать курсы писательского мастерства, читать много книг, а когда из издательств начнут приходить отказы, которых не миновать, вам понадобится хороший пинок под зад, чтобы не упасть духом и начать все сначала.

Если Грандиозная Сцена удалась, ваши близкие почувствуют, как важно для вас принятое решение. Они поймут, что, если даже не одобряют вашу затею, им лучше оставить свое мнение при себе. Вы полны решимости добиться своего, и вы не желаете слышать никаких мрачных прогнозов. И точка.

Иногда Грандиозная Сцена приносит плоды, а иногда нет. Порой, чтобы ваши близкие оценили серьезность ваших намерений, нужны две-три Грандиозные Сцены.

Разумеется, вы должны подтвердить свою решимость делом — не отвлекаться, когда по телевизору начинается интересная передача, заходит поболтать соседка или выдается чудесный денек, очень подходящий для того, чтобы высадить в грунт помидорную рассаду. Время, отведенное на работу над книгой, должно использоваться по назначению.

Когда я пишу, я не отвечаю на телефонные звонки. Для этого у меня есть автоответчик. Я не снимаю трубку, даже если звонит мой агент, чтобы порадовать меня хорошей новостью. Если кто-то звонит в дверь, я не открываю дверь. Если это свидетели Иеговы, которые хотят спасти мою бессмертную душу, пусть зайдут в другое время. В данный момент я пишу.

Писатель должен быть готов сказать: «Сейчас я не могу уделить тебе внимание. Я пишу», кто бы с ним ни заговорил — сестра, брат, мать, отец или дети. Если их это обижает, им придется преодолеть обиду. Окружающие должны усвоить: когда вы у себя в кабинете — вас нет. Вы попросту отсутствуете на этой планете.

Вы ответите, что не хотите никого обижать? Вы скажете, что не можете быть грубым и невоспитанным и просто не способны отказать своим друзьям и близким, когда вы им нужны? Вы возразите, что у вашей сестры неприятности с мужем, и она хочет выплакаться у вас на плече? Что вашему лучшему другу нужно помочь разобраться с подоходным налогом? Что ваши дети хотят, чтобы вы научили их делать мормышки, печь пироги или подключать видео?

Если вы и вправду решили стать выдающимся писателем — а другим становиться просто нет смысла, — есть лишь один способ добиться своего. Этому занятию нужно отдать себя без остатка.

Отдать себя без остатка значит посвятить этому большую часть своего времени. Для этого придется пожертвовать временем, которое уделяется чему-то другому — работе, семье, друзья или мытью унитазов.

Что такое полностью отдаться работе, хорошо знают те, кто хочет стать хирургом. Того, кто учится на хирурга, никогда нет дома. Хирург-стажер часто проводит в больнице по сорок восемь часов в неделю и больше — он посещает занятия, участвует в обходах и без конца разрезает и зашивает пациентов.

Будущий музыкант годами занимается по десять-двенадцать часов в день, чтобы стать профессионалом. Участники Олимпийских игр, артисты балета, фокусники тратят уйму времени на то, чтобы превзойти других. Чтобы овладеть своим ремеслом в совершенстве, писателю нужно не меньше времени, сил и энергии, чем гимнасту, фигуристу, стоматологу, киллеру или любому другому мастеру своего дела.

Чтобы стать выдающимся писателем, нужно работать не покладая рук. А значит, у вас не будет времени на то, чем занимаются другие люди.

Но что, если у вас есть дети и вам нужно платить по счетам? Что ж, тогда вам придется поступить на работу, но она не должна быть главным делом вашей жизни. Главное дело вашей жизни — литературное творчество. Я своими глазами видел сотни писателей, которые потерпели неудачу, потому что не смогли организовать свою жизнь так, чтобы творчество занимало в ней достойное место. Они без конца откладывали его на потом.

Почему?

Полагаю, потому что писать нелегко. Быть писателем — тяжкий труд. Иногда настоящая мука. Чтобы писать гениальные романы, нужно страдать, нужно работать до седьмого пота и не бросать это занятие, несмотря ни на что.

При этом вы должны расти и развиваться. Образ жизни любого писателя предполагает развитие.

Безусловно, вы растете как романист, если ваши произведения становятся более зрелыми.

Вы будете развиваться, если посвятите все свое время творчеству.

Но чтобы стать выдающимся писателем и реализовать свой потенциал в полной мере, нельзя только и делать, что писать. Вам придется учиться. Вам придется читать и изучать мастеров жанра, в котором вы работаете.

Писатель читает романы не только для развлечения. Он читает их как профессионал Смотрит, как выстроен сюжет, мотивированы ли поступки персонажей, как развивается конфликт, как растут герои, как разрешается кульминация. Если вы пишете романы, вы будете изучать их, как архитектор изучает здания — он не только любуется их внешней гармонией, но обращает внимание на балки и откосы, на водопровод и канализацию, на электропроводку и фундамент.

Тот, кто пишет гениальные романы, должен неустанно изучать людей и мелочи, из которых складываются их облик и их жизнь: как они ходят, как разговаривают, на что надеются, о чем мечтают и чем поливают хрустящие хлопья на завтрак. Писатель постоянно коллекционирует любопытные детали, которые могут пригодиться позднее при создании образов персонажей. Некоторые писатели не расстаются с записной книжкой, занося туда любую занятную мелочь в одежде окружающих, в их поведении, в их манере пожимать плечами или стряхивать пыль.

Писатель должен изо дня в день изучать не только людей, но и свое ремесло. Огромный плюс литературного творчества в том, что вам открываются все новые горизонты, а каждый день приносит новые открытия. Овладевая мастерством, вы будете открывать все больше неизведанного, того, что еще предстоит узнать и освоить, — приемы драматизации, нюансы стиля, употребления слов и многое другое. Это неисчерпаемые глубины. Вы можете учиться всю жизнь, что само по себе замечательно.

7. Неспособность довести дело до конца.

Ваш день может сложиться так.

Вы собираетесь сесть за работу в десять утра. Перед этим вы идете на кухню сварить себе кофе. На столе вы замечаете газету, которую оставил ваш муж. Как тут удержаться и не прочесть, что пишут об ужасном землетрясении в Тибете, авиакатастрофе в Кении и сотне других важных вещей? Потом звонит ваша приятельница, которой хочется поболтать. Она страшно расстроена, потому что ее сыну не поставили «отлично» за флажок, склеенный в детском саду. На часах уже без четверти одиннадцать. Вам пора приниматься за работу. Но сначала придется выпить еще одну чашечку кофе и дочитать газету. Надо же выяснить, что случилось с героем комиксов.

Одиннадцать. Вы садитесь к компьютеру. Вам мешает солнце. Вы опускаете жалюзи и включаете негромкую музыку. Смотрите на экран. В комнате прохладно. Вы надеваете свитер, возвращаетесь за стол и снова смотрите на экран. В голову не приходит ни одной путной идеи. Вы делаете себе третью чашку кофе. Моете посуду, которая осталась после завтрака. Кот просит, чтобы его выпустили на улицу.

На часах без четверти двенадцать. Если сесть за работу сейчас, думаете вы, то как только дело пойдет, будет пора обедать. Лучше начать после обеда.

Вы включаете телевизор и смотрите повторение вчерашнего сериала.

После обеда вы снова садитесь за работу. Включаете приятную музыку. Наливаете себе чашку кофе. Приоткрываете жалюзи. Надеваете другой свитер, Впускаете кота. Как только вы приступаете к работе, приносят почту. Как можно писать, когда на столе лежит стопка нераспечатанных писем, которые только и ждут, чтобы их выпустили на свободу, вскрыв конверты? И вы бросаетесь им на выручку.

Банк вернул вам чек. Какая наглость, они заявляют, что вы превысили кредитный лимит. Вам доподлинно известно, что это не так. Вам хочется уладить дело немедленно, но, черт возьми, сейчас же надо писать.

Вы снова садитесь за работу. Из соседней комнаты к вам взывает чековая книжка. С этим нужно разобраться, причем немедленно. Как можно писать роман, когда с вашей чековой книжкой творится черт знает что?

И так продолжается до бесконечности.

Если дело не в чековой книжке, это будет окно, которое нужно помыть, полы, которые пора подмести, или ваш полоумный брат, которому неймется пожаловаться, что он поцарапал крыло своей новенькой «Хонды».

В конце концов, вам придется сделать выбор. Что вам нужно от жизни? Вымытые окна, чистые полы и безупречная чековая книжка или роман на полке книжного магазина? Если вы решили стать писателем, на первом месте должна быть работа, нельзя допускать, чтобы время уходило впустую. Когда приходит время писать, нужно забыть про все остальное.

Что, если пришло время постричь газон? Газон подождет. Заодно с машиной, которую нужно вымыть, и продуктами, которые необходимо купить. Работа прежде всего.

Означает ли это, что вам придется жить в хлеву, не имея возможности поиграть в гольф? Разумеется, нет.

Но если вы решили посвятить работе пятнадцать часов в неделю, на это время вы должны отложить все свои дела и писать. Ничто, кроме пожара или приступа острого аппендицита, не может заставить вас изменить свои планы.

Если вы не способны довести дело до конца, время тает и уходит сквозь пальцы. Оно может таять маленькими кусочками, как льдинки, которые вытряхивают из морозилки, или огромными глыбами вроде айсбергов, что откалываются от ледника.

Есть и другой вид неспособности довести дело до конца. Он называется «творческим тупиком».

В книге «Как написать гениальный роман» я рассказываю о творческом тупике, в который могут завести страх неудачи или боязнь успеха. Теперь я смотрю на это совершенно иначе.

Я убежден, что в творческий тупик писателя загоняет подсознательное желание стать мучеником. Он ощущает себя этаким святым Себастьяном от литературы.

Как вам понравится такая история?

«В тот день каменщик Джонсон по прозвищу Большой Джейк пришел на работу как обычно. Он работал в компании «Золотые руки», которая строила особняк неподалеку от Далласа. Все знали, что Большой Джейк — мастер своего дела. Его коньком были фигурные камины и затейливые патио. Как-то раз ясным октябрьским утром Большой Джейк пришел на работу с опозданием. Он сказал, что задержался в парке, заглядевшись на голубей. Он залюбовался их необыкновенным, переливающимся оперением.

К приходу Большого Джейка его подручный успел замесить раствор и сложить аккуратные штабеля кирпича за строящимся домом. Большому Джейку предстояло выложить из кирпича дорожку, которая, огибая теннисный корт, вела к пруду.

Большой Джейк выпил чашечку кофе и взглянул на план участка. Проведя пальцем по листу ватмана, он почувствовал, что у него по спине пробежал холодок. Ему стало не по себе. Он вновь посмотрел на план, потом на штабеля кирпичей и ящик с раствором. У него на лбу выступил пот.

Он отшвырнул ватман и направился к прорабу, который издалека закивал ему головой.

— Творческий тупик?

Большой Джейк печально кивнул.

— Сегодня ничего не получится, — сказал он. — Кто знает, может быть, я уже никогда не смогу взяться за мастерок.

Прораб ободряюще похлопал Большого Джейка по плечу и заметил, что ему ужасно жаль.

Большой Джейк пришел домой и улегся на диван.

— Милый, в чем дело? — спросила его жена Оринда.

— Творческий тупик.

— То есть?

— Сегодня я не могу этим заниматься.

— Тебе оплатят этот день?

— Вряд ли.

— И как долго это будет продолжаться?

— Трудно сказать,

— По-моему, ты просто лодырь.

— Но ведь у писателя может быть творческий тупик? Чем я хуже?

Оринда ушла на кухню. Она вернулась в гостиную со скалкой в руках и так отлупила Большого Джейка, что впоследствии тому пришлось наложить тридцать четыре шва.

С тех пор Большой Джейк забыл, что такое творческий тупик».

Если вы встретите писателя, который страдает из-за того, что оказался в творческом тупике, вам придется выслушивать нескончаемые рассказы о том, как он сидит и смотрит на чистый лист бумаги или на экран компьютера и, сколько ни старается, не может родить ни строчки. Он убежден, что, если бы ему это удалось, он создал бы шедевр. Ему мешает лишь одно в отличие от простых смертных, которым неведомо, что такое творческий тупик, он слишком требователен к себе и не может писать всякую дрянь.

Теперь вам понятно, зачем писателю творческий тупик? Он позволяет ему жаловаться на невыносимые страдания и искать сочувствия, выдавая себя за непризнанного гения, которому не удается представить свои творения на суд читателя.

Не попадайтесь на его уловки.

Когда мне встречается один из таких мучеников, я говорю ему, что знаю цену разглагольствованиям про творческий тупик. Все это сплошные враки.

Писатель, который находится в творческом тупике, боится не успеха и не провала. Он боится, что написанное не дотянет до его собственных стандартов.

Чтобы избежать бесплодной потери времени и творческих тупиков, относитесь к работе писателя, как к работе каменщика. Литературное творчество — это труд. Как и любой другой труд, он требует времени и сил. Определите для себя норму выработки. Три страницы в день позволят вам написать черновик романа в двести семьдесят страниц за три месяца.

Создание романа — двухэтапный процесс. Сначала вы пишете предварительный вариант, потом вносите в него поправки. Вы пишете и переписываете. Создаете черновик и редактируете.

Порой автор может зайти в творческий тупик из-за того, что не различает эти процессы. Не редактируйте роман, пока он не закончен. Пишите черновой вариант, не оглядываясь назад. Отключите редактора у себя в голове.

Раз и навсегда примите решение никогда не попадаться в подобные ловушки. Отныне вы будете писать, писать и писать изо дня в день,

Чтобы писать хорошо, нужно вкладывать в свой труд весь жар души.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 27 май 2014, 22:13 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Даненько тема не обновлялась...

В оригинале статья называется:

О том, как написать NC для читателя

NC или "нца" - это рейтинг, принятый для обозначения текстов, в которых могут быть детально описаны эротические сцены, насилие либо какие-то тяжелые, не предназначенные для детей моменты (NC = No Children) В данном случае речь идей об эротических сценах. ТЕКСТ СТАТЬИ



Примечание
О контрацепции.

У презервативов в начале XX века было много противников, медики и моралисты осуждали «неестественные методы предотвращения зачатия», феминисты видели очередной способ для мужчин ущемить женские права, даже дедушка Фрейд был против. Тем не менее, к концу XIX века слово «резинка» стало эвфемизмом презерватива в разных странах по всему земному шару. Опрос, проведённый в Бостоне перед Первой мировой войной, показал, что в этом городе продаются три миллиона презервативов в год. В 1920 году был изобретён латекс. В 1920-х производство презервативов было автоматизировано. А в 1932 году появилась хорошо известная торговая марка под названием Durex.

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5, 6, 7  След.


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  

Яндекс.Метрика