Автор: SilverStar
Впервые я увидел её в базарный день на площади: среди пёстрой толпы вдруг возникла эта женщина — высокая, гибкая, тонкая — чёрная одежда это особенно подчёркивала, тёмные волосы гладко зачёсаны назад. «Ни дать ни взять — чёрный тюльпан на разноцветном поле», — подумал я тогда. Красивая? Безусловно, хотя и не сказать, что в моём вкусе: мне всегда нравились нежные, миниатюрные, розовощёкие блондинки, какой была Мария, моя покойная жена. А у этой и лицо слишком бледное, и движения чересчур порывистые, нервные. Да и чёрный цвет я никогда особо не любил, а в последние годы он прочно ассоциировался у меня с трауром и напоминал об умершей жене.
Однако что-то меня всё же привлекло в незнакомке: «Кто она? Откуда? Почему у неё такие печальные глаза?».
Молодая женщина, купив необходимое, поспешила прочь. Я же обнаружил, что, задумавшись, стою посреди площади с раскрытым ртом. Смотрелось, наверное, глупо… Я не получил ответы на свои вопросы, но расспрашивать всезнающих торговок об этой женщине было не очень удобно, поэтому я решил, что со временем сам всё узнаю.
Как-то во время дежурства я, подперев голову рукой, сидел у окна и размышлял… Вообще, конечно, профессия сельского врача не даёт расслабиться, но в этот день новых пациентов не поступало и меня никто не тревожил срочными вызовами, так что я позволил себе небольшой отдых.
Итак, размышлял я о… тюльпанах. Вернее, об одном тюльпане — чёрного цвета. Вот ведь: уже не одно столетие цветоводы бьются, чтобы вывести этот сорт. Пока, насколько я знаю, безуспешно. Существуют сорта, который называют чёрными, о подобном цветке писал ещё Дюма (кстати, мы с ним почти тёзки, моё полное имя — Анри Александр Лакруа). Так вот, из-за луковиц пресловутого чёрного тюльпана (а на самом деле он был то ли фиолетовый, то ли какой-то серый) люди теряли голову, состояние, свободу… И ради чего — жалкого цветочка, который радует глаз лишь некоторое время, а потом непременно вянет.
Но нет, не всё так просто. Сколько женщин вокруг — ярких, весёлых, простых. А мысли почему-то о ней — тёмной, загадочной, мрачной, холодной. Редкая женщина, редкий цветок… Вот бы увидеть её…
Настойчивый стук в дверь прервал мечтания. На пороге, к моему удивлению, оказалась та самая таинственная незнакомка:
— Это… Вы тут доктор, что ли? — волосы растрёпаны, дыхание сбивается, явно после быстрого бега. — Ребёнок там… С дерева свалился!
Что тут размышлять: чемоданчик в зубы, бежим спасать мальчишку…
Та история завершилась благополучно: паренёк отделался лёгким испугом, ушибами и вывихом руки, а я познакомился с Алисой. Вблизи она оказалась ещё привлекательней, одни глаза чего стоили: глубокие, по-кошачьему зелёные. И взгляд такой дерзкий, хотя одновременно и печальный. Вот только лицо её казалось слишком уж бледным, особенно при сравнении с налитым румянцем гелдерландских девиц.
Алиса оказалась не слишком общительной. Не то чтобы она избегала меня, но если мы встречались где-нибудь на улице (а происходило это довольно редко), то всё ограничивалось приветствием да парочкой дежурных вопросов — о здоровье, погоде и тому подобное.
Она определённо мне нравилась. Чем именно, точно ответить я не мог. Своей необычностью, наверное. Да и женскую привлекательность никто пока не отменял. Конечно, можно было, например, пригласить её на прогулку или даже свозить в городской театр. Ну а дальше — два-три комплимента, букетик фиалок каких-нибудь и вытекающие из этого всего последствия (вы же понимаете, о чём я?). Но — нельзя.
Сельский врач не имеет права рисковать своей репутацией, прослыв ветреником. Сельский врач — человек серьёзный, у него нет времени на сомнительные развлечения. Впрочем, не это было главным. Мишель, моя дочь… Бедное дитя будет ждать вечером папочку домой, а дорогой родитель в это время — прохлаждаться в обществе совсем чужой тёти. Меньше всего мне хотелось доставлять страдания своей девочке, поэтому с тех пор как мы переехали в деревню, я не позволял себе подобных вольностей. А позволить хотелось…
Случай сблизиться с Алисой представился на удивление скоро — она стала моей пациенткой. Зима в этот год выдалась суровой, частые метели и сырой ветер подорвали и так не богатырское здоровье моей новой знакомой. Малокровие, слабые лёгкие, скудный рацион… Как результат — полный упадок сил и затяжной бронхит.
— Вы почему так плохо питаетесь?
— Нормально я питаюсь.
— Ненормально! Ваши худоба и бледность просто кричат об этом!
— … (насупилась, бросила гневный взгляд).
— Если вы сейчас выйдете на улицу, ветер просто переломит вас, словно стебель цветка!
Я невольно опять сравнил её с тюльпаном. Нежная, хрупкая. беззащитная… С одной стороны, мне очень хотелось помочь ей поскорее выздороветь, а с другой… Тогда бы я уже не смог так открыто её навещать и болтать о разных пустяках. Привык я уже к нашим приятным беседам во время моих врачебных визитов. Можно сказать, мы подружились. Правда, о себе она рассказывала очень мало. Я узнал только, что приехала она из столицы, а до этого много путешествовала и даже какое-то время жила в Америке (кто бы мог подумать!).
Всё когда-нибудь заканчивается. Вот и зима сменилась весной. Вот и Алиса пошла на поправку. Это означало: конец нашим встречам. Но я нашёл, как мне казалось, отличный повод, чтобы выманить её на совместную прогулку.
— Алиса, ты знаешь, скоро ведь фестиваль тюльпанов, там будут ярмарка, конкурс на самый красивый цветок… Ты пойдёшь?
— А что я там не видела?
— Ну как… Тюльпаны… Все у нас выращивают цветы, а ты разве нет?
Брови Алисы поползли наверх:
— Я? Выращиваю?! Да я фикус от флокса не отличу. Тюльпаны… Да ну их! Я розы больше люблю… А с этими тюльпанами все словно с ума посходили…
Тут я набрался смелости и рассказал Алисе о том, как при нашей первой встрече мысленно сравнил её с чёрным цветком. Она как-то странно на меня посмотрела и ничего не ответила. Только погрустнела почему-то.
— Ну, так что, не пойдёшь? Там будет весело…
— Послушай, Анри… Не надо выдумывать поводы для встреч. Не нужно формальностей, этих псевдосветских штучек. Я думала, ты человек серьёзный, прямой, честный, безо всей этой мишуры и банальных фраз. А ты… такой же пустозвон, как и все остальные! — от досады Алиса отвернулась к окну и стала яростно теребить свой носовой платок.
Признаться, её слова меня ошеломили, обескуражили. Не найдя слов в ответ, я скомкано попрощался и поспешил уйти.
«Что я такого сказал?! Я не пустозвон! Я — медик! Уважаемый человек, между прочим», — с этими мыслями, с клокочущей обидой возвращался я домой.
Но долго обижаться я не умею — так уж устроен. Какой смысл злиться, особенно на того, кто тебе нравится, когда жизнь так хрупка и скоротечна. Это я давно понял. А вот женщин, похоже, понимать не научился…
Погода последние две недели стояла расчудесная, солнечная, почти летняя. Только дел всяких навалилось, — просто не продохнуть. Свободного времени практически не было. В один из дней я так вымотался, что, придя домой без задних ног, рухнул в кровать и тут же крепко уснул, даже не почувствовав, как дочка заботливо укрыла меня одеялом. Посреди ночи я неожиданно проснулся, а в голове была одна-единственная мысль, но очень чёткая и ясная: «Вот решение! Вот где я ошибся! Как всё, оказывается, просто!». Выходит, я не пустозвон, а тугодум…
Первое, что я сделал утром, — отправил Алисе короткую записку следующего содержания:
«Хочу тебя увидеть. Приходи сегодня в шесть часов к Западной роще. Анри».
Я был почти уверен: «Сработает! А если нет? В таком случае, не дано мне, значит, обладать редким цветком». В этот день вообще всё удавалось и получалось, редко такое бывает. Мишель с радостью поехала на несколько дней в город, в гости к бабушке. Да и работы было мало — наконец-то!
Долгожданный вечер настал. Я стоял в условленном месте и всё гадал: «придёт — не придёт». Прислонился спиной к дереву, закрыл глаза…
— О чём мечтаем?
Пришла! Такой Алису я никогда прежде не видел: в каком-то невероятном зелёном платье, распущенные волосы струятся по плечам и спине. Нимфа! Или как там называются эти лесные девы? Вспоминать не хотелось. Хотелось обнять, прижать к себе хрупкую красоту. Но я продолжал стоять, как вкопанный, и только разглядывал…
— Что, нравится? — спросила она, чуть улыбнувшись.
— М-м, красивое платье…
Алиса закатила глаза:
— Ты меня позвал, чтобы наряд расхваливать? — скрестила руки на груди. — Или что поумнее скажешь?
— Не желаю казаться дураком, поэтому лучше помолчу. Не хочу, чтобы ты опять сердилась, — с этими словами я предложил ей руку. Алиса снова улыбнулась, но уже мягче, ласковее, нежели в первый раз, — будто солнечный луч показался из-за тучи. Она вложила свою ладонь в мою, и я почувствовал, как по всему телу разливается тепло — необъяснимое, но очень приятное.
Мы шагали среди деревьев, взявшись за руки и не произнося ни слова. Она первой нарушила тишину:
— Смеркается…
— Верно. Скоро станет совсем темно.
Встретившись глазами, мы остановились возле большого дуба и обнялись. Она положила голову мне на плечо, а я одной рукой гладил её спину, а вторую запустил в волосы на затылке. Я вдыхал её аромат и чувствовал, что природные инстинкты не заставляют себя долго ждать.
— Ты сводишь меня с ума…
— Не надо… Никогда не теряй разум, Анри.
— Ничего не могу с собой поделать, — я отвёл её голову назад и поцеловал, постаравшись вложить в этот поцелуй всё, что чувствовал на тот момент: нерастраченную нежность, тоску по женской ласке, желание обладать ею — Алисой…
Можно догадываться, сколь далеко мы могли бы с ней зайти, но меня вдруг словно по голове ударили: «Слёзы!».
— Эй, ты что, плачешь? — а в ответ только всхлипы. В растерянности я гладил её по волосам, пытаясь успокоить, а она всё плакала и плакала.
Обычно женские слёзы вызывают у меня раздражение, потому что я не знаю, чем могу помочь (если только эти слёзы не вызваны физической болью). Но тут я понял, что, не заплачь сейчас Алиса, случилось бы непоправимое. Пришло осознание: я не должен, не имею права на близость с ней здесь и сейчас, даже если мы оба этого хотим. Если бы всё случилось сегодня, в этом лесу, разрушилось бы нечто хрупкое, нежное, что возникло между нами. Не знаю, что именно, но, безусловно, очень важное и ценное. То, что не хотелось бы потерять.
Когда Алиса немного успокоилась, я без лишних слов просто предложил проводить её до дома. Уже на пороге она произнесла:
— Извини. Я не ожидала от себя такой бури. Знаешь… Мне надо побыть одной…
— Мы ведь увидимся завтра?
— Да… Конечно.
Я поцеловал её ладонь, после чего она быстро исчезла за дверью. Мне же оставалось уныло брести домой, где меня сегодня никто не ждал…
Никакой встречи на следующей день не состоялось, зато почтальон принёс мне большую коробку. Внутри оказалось нечто, накрытое колпаком, и сложенное вчетверо, очень короткое письмо:
«Прости, но мы не увидимся больше. Не ищи меня, если не хочешь обрести погибель. Чёрный цветок приносит лишь несчастья. Прощай!».
Хотя и без подписи, но сразу понятно, кто отправитель. Под колпаком оказался цветочный горшок, а в нём — тюльпан с ещё зелёным, нераскрывшимся бутоном.
Я и раньше считал, что понять женщину — это целая наука. Но Алиса… Каждый раз ей удавалось поставить меня в тупик. Никакой логики в поступках! То соблазняет, то рыдает, то сбегает… Я даже, признаться, разозлился. Что она выкинет в следующий раз? Не верилось, что она могла просто взять и исчезнуть. Поэтому я решил, что не стану ничего предпринимать: не по вкусу мне такие игры.
Прошёл день, другой… Дела не клеились, настроение было отвратительное. Я понял, что скучаю по этой непредсказуемой, но всё же бесконечно милой моему сердцу женщине… Чтобы хоть чуть-чуть рассеять грусть, я решил впустить в комнату немного солнечного цвета, раздвинув занавески. На подоконнике стоял прощальный подарок Алисы — тюльпан, который уже раскрыл свои лепестки. Они были ярко-красного цвета…
Позже, когда я пытался разыскать Алису, слышал, как о ней говорили какие-то досужие старухи: «чёрная вдова», «ведьма», «бесстыжая». Но я знал её совсем с другой стороны и пообещал себе, что обязательно её найду, чего бы это ни стоило. Чтобы избавить её от страхов. Чтобы утолить её печаль. Чтобы мы вместе обрели счастье…
#Alyssa #Алиса #конкурсный рассказ