*Качает головой

- Вы меня не поняли... Берти... Милый Берти. Да если бы я знала заранее, КЕМ он является, старалась бы держаться от него подальше. Понимаете, этой первый человек, который проявил по отношению ко мне столько заботы и нежности... Мой покойный муж... Он был извергом и поломал мне жизнь. А после его смерти... Мужчины воспринимали меня как женщину, которую сначала интересно добиться, а потом бросить, как ненужную вещь. Конечно, кто же защитит молодую вдову? Но ни одному из них не удалось добиться того, чего они хотели. Это я вертела ими по своему желанию. А Берти удалось хоть немного отогреть мою заледеневшую душу...
Я прекрасно понимаю, что будущего с ним у меня нет. Но он стал мне дорог...

*глаза Алисы покраснели от накативших слёз*

- Мне просто важно понять, что с ним всё в порядке. Ему подсыпали какую-то дрянь в вино...

*Старается взять себя в руки, вытирает слёзы*

- Вы говорите про другого мужчину... Устала я уже от этих мужчин...
Запертая дверь? Ой, надеюсь это не то, о чём я подумала...

*Улыбается сквозь слёзы и украдкой смотрит на мистера Додсона. Улыбка становится ещё шире*

- Ладно... Давайте не будем обсуждать тему моих связей и поклонников, хорошо? Я уже и так наговорила много.
А Герман... Он теперь ваш защитник, так что ли?

*Пока Сара Винчестер дополняла свою историю рассказом и отвечала на вопросы, в голове у Чарльза мелькало много мыслей и эмоций. В этот раз последние занимали даже больше места, чем первые. За время знакомства эта женщина успела вызывать у него разное отношение, и он считал себя вправе высказаться по поводу её слов, поступков и мотивов. Впрочем, ему хотелось многое сказать обо всех женщинах вообще, и о некоторых мужчинах в частности, но... каким бы сильным ни было это желание молодого человека, оно являлось не рациональным в данный момент. Похоже, время всё ещё работало против живых, а опасность не миновала. Так что мистер Додсон постарался снова вернуться к той части своей личности, которая не раз его выручала. Благо внешне он всё ещё держался в пределах сдержанности. Кроме того, Чарльзу пришлось и умерить своё природное любопытство, да отложить много вполне разумных уточняющих вопросов. "Бритва Оккама" - повторял он про себя как заклинание, - "универсальный принцип как в философии, математике, так и в жизни: отсекаем всё лишнее, оставляем только самое важное. И какие у нас сейчас фигуры на шахматной доске?"*

- Вы, Сара Винчестер. Несмотря на то, что брачный договор был подписан, и Герман взял на себя ваш долг, с вас долг оказался не снят после того как вы снова стали вдовой. Юридически, по контракту, тут нестыковка, ну да призраки, видимо, избирательно грамотны. Продолжить стройку? Физически вам одной или даже с доброволицей мисс Лили - это не под силу. Звать снова людей в проклятый дом, любых, строителей или убийц - я лично эту идею не поддержку и буду всячески ей противиться, потому что поступать так - тоже преступно *голос Чарльза удивительно твёрд. О его заикании можно больше не вспоминать*, да и логически из ваших выводов - не верно. Вряд ли путь преступления - это путь избавления от проклятья. Значит, ваш путь такой же, какой вы прочите нам.
- Мы. Трое. Невольные гости проклятого дома. В провидение в данном случае я не верю. А вот в привидений - пришлось поверить. И они "больше не станут мириться с нашим присутствием". Поговорить мы с ними не можем, так как ушли все, в том числе мисс Кук со своей помощницей в ранге королевы *на какое-то время Чарльза отвлекает голубое свечение*. Или можем? Азбука морзе, "да", Герман? Впрочем, я так понимаю, что разговорами всё равно не помочь. Единственный путь избавления - нам, от опасности, вам - от проклятья, видится как путь раскаяния и прощения. Как вы писали, призраки могу прощать. Но для этого нужно пройти "через Долину Смирения и Кряжи Раскаяния". Страшный суд ждёт нас всех в конце жизненного пути. Нам придётся подойти к "дверям суда" несколько раньше. Других вариантов всё равно не вижу. Тогда начнём путь все вместе, а уж с какими своими грехами придётся бороться - узнаем по дороге.

*с сочувствием кивает Алисе, хмурится, слушая мистера Додсона, отмахивается от сияющего Германа, бормоча "Без тебя знаю", тяжело опускается обратно в кресло*

Ох, мистер Додсон... *смотрит на юношу, взгляд тяжелый, пристальный* Был здесь один человек, который рассуждал также складно, логически, очень убедительно, я почти поверила, что страхи мои глупые, что поступаю я неверно. Иронизировал *морщится* ну, вот, точь-в-точь, как вы. Отменить стройку... О! Эта идея ему очень нравилась! Ну, что за идиотка будет тратить деньги на строительство дома для призраков! Только безголовая курица... *резко опускает голову, хватается за сердце, сжимает руку в кулак, сминая ткань до треска, делает вздох, один, другой, почти шепотом* Не уверена, что вы поймете... Почему для скрепления договора достаточно было желания Германа и моего согласия на то, чтобы принести его в жертву. Почему сделка была сорвана, когда я выстрелила в него. Почему за годы строительства никому не пришло в голову противиться, хотя были свидетели того, что здесь обитают призраки. Почему люди вернуться и будут работать, при условии, конечно, что я сегодня не умру. Почему вы будете одиноки в своем желании что-то доказывать. Почему логика терпит поражение перед бредом сумасшедшей вдовы *поднимает на вас почерневшие, блестящие от слез глаза* Вам придется потерять жену и ребенка из-за родового проклятия, висящего над вами и вашей семьей, как Домоклов меч, чтобы рассуждать о том, как мне следует поступить.

Вы пытаетесь найти некий единый принцип, вывести объективно верное решение, но его нет, Чарльз! Формула "смирение" + "раскаяние" = "прощение" не работает одинаково для всех. Жизнь не похожа на шахматную партию, а уж смерть тем более... Что для одного - черное, для другого - белое, потому и отвечаем мы лишь за собственный выбор, потому и путь у каждого свой. Даже если нам приходится расплачиваться за чужие грехи, это все равно результат наших шагов, предпринятых в том или ином направлении. Потому я поверила когда-то, что выбрана для определенной цели: покажите мне другого человека, который на моем месте стал бы строить дом для умерших, чтобы воздать им за утраченную жизнь. Многие из них стали для меня, как дети, я не всегда понимаю, чего они хотят, но чувствую оттенки их настроения: страх, тоску, боль, одиночество, гнев, обиду... Призраки, как и люди, очень разные, одни умеют прощать, другие нет. Одни полны ненависти, месть нам, живым, приносит им удовлетворение, другие, несчастные скитальцы, тоскующие об утраченной жизни, не могут обрести последнее пристанище, они страдают, мечутся, как раненые звери, кому-то нужно сочувствие, как той швее, из зеркала, кто-то по-детски пытается сорвать обиду. Им не нравятся тени, которые мы отбрасываем, им не нравятся зеркала без отражений, но больше всего им не нравятся люди, которые небрежно обращаются с жизнью, все они были застрелены, все помнят, как страшно умирать.

Очень скоро вы почувствуете, какую тяжелую они несут в себе память. Герман описывал это, как ощущение, что по коридорам бродит сама смерть, из-за крайне извращенного восприятия, полагаю, то, что у обычного человека вызывало бы ужас и отвращение, его привлекало. Маркиз был уязвим, поскольку его испугало то, что он увидел, заглянув в себя, так же боялся Чарльз Лэмб, проигрывающий в борьбе с собственным эгоизмом. Чарльз раскаивался, но разве это избавило его от преследований? Ведь именно он "кормил" ту проекцию, не Марианна, а все потому, что его тяготила ноша, и не один раз, должно быть, он желал избавления, стыдился этого, но желал. Его сестре пришлось прыгнуть с колокольни, чтобы он осознал, как дорожит ею, и принял свой жребий с покорностью.

*помолчав*

Если бы призраки имели власть снять с меня проклятие, они бы уже давно это сделали. Вы ведь понимаете, что именно проклятие держит их здесь, не дает упокоится? Что проклинать кого-либо - это великий грех, не меньший, чем убийство? Индейские шаманы могли думать, что истребить род Винчестеров, значит, положить конец торговле оружием, они и президентов США пытались проклинать, но это не спасло их народ, не освободило их земли. Если вы, Чарльз, так решительно настроены прекратить преступную деятельность, идите прямиком на собрание акционеров фирмы Винчестер, попробуйте убедить этих людей перековать мечи на орала. Езжайте в Вашингтон, отстаивайте там права коренных американцев. Верните им их земли, их свободу, и тогда, может быть, все мы получим право на прощение. В противном случае ваше сопротивление сведется к тому, чтобы засадить меня в сумасшедший дом. Но лучше сразу убить, по-крайней мере, есть шанс, что с моей смертью проклятие потеряет силу, и это позволит душам обрести покой. *тяжело вздыхает* Мне очень, очень хочется верить, что я приняла то самое решение, о котором говорила мисс Кинг, и все мои предыдущие ошибки искупаются тем, что в последний момент я отступила. Вы понятия не имеете, чего мне стоило его убить .... *помолчав* Если бы чувство вины за содеянное было морем, я бы в нем утонула. Я сижу здесь сейчас только потому, что это был выбор Германа - владеть всем, чем владею я, в том числе и долгами. Моим выбором было его освободить, чего никогда не случилось бы, если бы я в конце концов его не простила... Что отдаем, то и получаем? Каждому по вере? *отводит взгляд* Посмотрим. Здесь наши пути расходятся. Вам пора идти, о чем нам тут уже полчаса сигнализируют морзянкой. Я давно должна была сделать одну вещь, и сейчас самый подходящий момент для этого. Возможно, это наш последний разговор, так что... Еще по одному вопросу. На бОльшее нет времени.

*Чарльз хмурится в ответ, скрещивает руки на груди*
- Хорошо... То есть, совсем не хорошо. Я пытался найти выход не только для нас, но и для вас, но если вы будете только сопротивляться и действовать по своему... Если вы возобновите поток гостей или работников в этот "райский уголок", я в открытую заявляю вам, что если нам удастся выбраться отсюда живыми и в рассудке, я попытаюсь воплотить для вас сценарий по смене проклятого дома на сумасшедший. Ваш выбор - беспокоиться о душах призраках. Мой выбор - о душах живых. Если же мы не выберемся отсюда живыми... Я не буду "милым Чарльзом" *уголки его губ кривятся*, не стану сейчас щадить ваши чувства, хотя вижу ваше состояние *хмурится ещё больше*. Если мы не выберемся, то может хоть смерть троих, не связанных с вами, людей (видите, я даже не употребляю слово "невиновных", так как, по вашему утверждению, наша смерть будет из-за груза нашей же вины), послужит для вас сигналом, что нужно прекратить новые жертвы. А теперь - говорите что делать и куда идти.

- Подождите! Мисс Черити... Мы так и не знаем, что стало с ней. Записи Германа и этот его намёк на мясо... Что вы знаете о ней?

*спокойно выслушав, к Чарльзу с грустью*

В сумасшедший дом - успеется. В проклятый - вряд ли, это обычный дом, если не считать странного внутреннего устройства и призраков, которые считают его своим. Такому серьезному молодому человеку происходящее здесь и не должно казаться "веселым" и "интересным", но очень уж громко в ваших словах о выборе блага для других говорят задетое самолюбие и гордыня. Это плохо. Для меня тоже плохо, хотя и полезно посмотреть со стороны, как выглядела я сама, когда забывала о "не судите, да не судимы будете". Нам с вами обоим не помешали бы уроки смирения гордости, можно взять пару прямой сейчас, у Лили. Впрочем * хмурится* слишком похоже на то, что я вас отговариваю от вашего выбора. Тогда, может, просто сделаете мне одолжение? По дороге к выходу думайте о своей душе... *помедлив, сдержано* и подвиньте, пожалуйста, вон ту лестницу на фут вправо, если вам не трудно.

*указывает на лестницу, прислоненную к стеллажу, поворачивается к Алисе*

Я не знаю. Мисс Грей нет в доме с того дня, как обнаружилось её исчезновение. Но теперь здесь тот, кого можно об этом... *поворачивается к сиянию* спросить.

ОТВЕТ: МЭРРИ. С НЕЙ.

- Что-то вы меня больно сильно идеализируете, Frau Сара. Как это, Черити с Мэрри? Та теперь тоже вампир? Или они обе во гробу?
Эхх... раз хозяйка повторяет раз за разом, что пора уходить, то у меня остается только пара вопросов: багаж можно забрать? И выход там же, где вход? И как добраться-то до него?

*пожимает плечами*

Никто не идеален... Я сужу лишь по тому, что вижу. У вас даже для Германа сострадание нашлось, и для него это было не менее важно, чем мое прощение. Не при жизни, так после смерти. Целых три вопроса, Лили... Ну, что ж, выход там же, где и вход, но, как я уже говорила, путь у каждого свой. Возможно, я смогу кое-что сделать, чтобы вам его облегчить, если... *смотрит на мистера Додсона, но тот, похоже, впал в задумчивость* Багаж? Вы имеете в виду свои вещи? Разумеется, вы получите их обратно, когда сюда можно будет войти... Или... *хмурится* Вы мои дневники имеете в виду? Ну, да... ведь нужны доказательства, что я - сумасшедшая... Улики! Как же без них?* морщится, встает и, вскинув голову, сдержано произносит* Забирайте.

*не дождавшись помощи, идет к лестнице, слегка пошатывась, сдвигает её, ставит ногу на первую ступень, закусив губу, подъем дается тяжело, каждая ступенька - боль, останавливается на середине спиной к вам, что-то ищет на полках*

У меня тоже есть вопрос. *пауза* Про чердак. Раз уж вы имели удовольствие беседовать с моей дочерью, я бы хотела знать, что она вам сказала.

*Старается вспомнить*

- Я все подробности не помню... Она говорила про своего отца и деда, что они продавали плохое оружие. Что стрелять в людей плохо — они от этого умирают и обижаются. После смерти (она назвала это "ушла"). девочка забралась в сундук, но там было скучно, потому что папы дома не было, а маму забрали доктора. И про медиумов она рассказывала, как вы к ним ходили...

*В изумлении.*

- Зачем мне ваши дневники Frau Сара?! Я про вещи. Вон у мистера Додсона его драгоценный чемодан с фотоаппаратурой. А мои инструменты все при мне. Остальные пожитки не так важны. Да и я надеюсь вернуться к вам... Если не помру, и если с вами все будет... эээ... также.

По поводу Энни.. Сначала мы слышали жуткую колыбельную: что она лежит в гробу в одном ботинке, а вампир ее оттуда не выпускает. Жутко! Так жутко, было! Потом, когда нам удалось ее освободить, она, как и говорит Frau Вердер, рассказала нам историю вашей семьи. Что вы были счастливы пять лет, а потом она умерла и вы положили ее игрушки в сундук. И убивались горем, не хотели, чтобы она уходила. Она чувствовала вашу боль. Тогда Энн сама спряталась в сундуке. Когда умер ее отец, то она сказала, что он ушел далеко и медиумов не слышал, а она сама их видела и слышала. И вместе с вами в том сундуке так и переехала в этот новый дом.

Зачем вы полезли наверх? Скажите, что нужно найти, мы поищем.

*Молча подходит лестнице, становится справа от неё. В руке держит подсвечник со свечой. Расчищает от книг одну их верхних полок, до которых достаёт рукой (она оказывается как раз на уровне груди миниатюрной мисс Винчестер), ставит свечу так, чтобы не задеть книг, и осветить ближайший ряд*.
*Задумчиво*
- Никто не идеален, вы правы... Смирения же на мою долю ещё хватит - до конца моей степенной жизни верноподданного Её Величества, скромного студента, возможно, в будущем, дьякона или декана. Нелюдимый, неуклюжий заика мистер Додсон, никогда не нарушающий распорядка своего дня, сутками напролёт проводящий время за книгами или математическими головоломками, воплощение принятых обществом добродетелей * фигура Чарльза в тени, и посторонним не видно, какое выражение сейчас приняло лицо молодого человека, голос же его ровен, хотя иногда прерывается паузами - там, где он недавно заикался*. Но это всё потом, когда я вернусь в обычный мир обычных людей. Но разу уж я провалился так глубоко, что оказался тут, в иррациональном мире, полном мистических загадок, страшных тайн, обнажающих без прикрас человеческую сущность, пока я здесь, и, возможно, ещё немного - когда выберусь отсюда, я буду не только тем мистером Додсоном, который вошёл сюда дождливой ночью, а тем, кто шёл лабиринтами подозрительного дома за говорящим котом, кто искал подход к призраку, чтобы решить его загадки, кто связал принца крови, так как думал, что он может быть опасен, кто готов был спуститься в подвал к убийце, чтобы докопаться до истины *замолкает*. Если бы я остался верен смирению с самого начала, кто знает, что бы было со мной к данному моменту. Или с этими леди, или с маркизом, для которого, вроде как, была приготовлена идеальная ловушка. И да, "такому серьезному молодому человеку" *усмехается* порой тоже было весело и интересно. Слишком серьёзное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой. Хотя жизнь - это, конечно, серьёзно. Но не очень *снова пауза*. Спасибо за совет, о своей душе я обязательно подумаю. И буду держать ответ и за свою гордыню, и за осуждение, и за всё остальное. Не перед вами, не перед властями Калифорнии, не перед Королевой Англии, не перед своим духовником, а только - перед собой и Господом.

*во время рассказа о событиях на чердаке: книги вываливаются из рук, падают на пол, слушает молча, опустив голову, вцепившись в верхнюю ступеньку, под конец кивает*

Да. Анна любила прятаться... Все её искали, а она потом выбегала радостная... Сюрприз, мамочка! Я нашлась! Она это не со зла делала, но надо было её, конечно, отругать, а еще лучше выпороть. В том сундуке... *помолчав* В том сундуке я её и нашла... Кто-то ящик тяжелый сверху поставил.

*снимает с полки тонкую книжку, осматривает, начинает спускаться, промахивается мимо ступеньки с тихим вскриком, но тут же поднимается, внутренний стержень еще не сломан, встает прямо, смотрит на вас с каменным лицом *

Насколько я понимаю, вы избавили мою дочь от гоблина? Что ж, спасибо вам. Сидеть в сундуке, должно быть, очень неприятно, а уж с гоблином по соседству тем более. Надеюсь, Анна поблагодарила вас, как полагается, она была непоседливой девочкой, но воспитанной. Простите, я немного... *хмурится* Последний человек, которому я доверилась, оказался маньяком, который хотел жениться на мне, а затем искалечить. С призраками мне проще, чем с людьми, призраки не лгут, им незачем. *поворачивается к Чарльзу* А вот это хорошо, да, это мне очень радостно слышать. Помните, как у Бэкона? Муравей очень трудолюбив и прилежен. Он собирает все, что встречается ему на пути, несет в свой муравейник, не задаваясь вопросом, а нужно ли ему это. При таком подходе трудно отделить главное от второстепенного, полезное от ненужного, и муравей «тонет» в накопившемся, так и не познав сущность вещей и причину явлений. Паук, напротив, черпает материал для своих рассуждений из себя, из своего сознания, паутина его гипотез и теорий мало связанна с действительным положением вещей. Находясь в отрыве от реальности, он часто приходит к ложным выводам. Пчела же открыта миру, что позволяет ей постоянно проверять истинность результатов своей деятельности на опыте. В отличие от муравья, пчела, которая собирает пыльцу не с каждого цветка, умеет выделять в окружающем мире главное. Взяв всё положительное как от опыта, так и от разума, пчела перерабатывает пыльцу в мёд. Прекрасное сравнение, не правда ли? *в задумчивости прижимает палец к губам* Кот и с вами разговаривал? Ну, надо же... А я уж было подумала, что схожу с ума. Мы с ним, кстати, поругались. Когда я ушла, Герман его не покормил, и он сказал, что это уж слишком... *прикрывает глаза* Кот сказал... Что я несу? Пойдемте. Надо подойти к дверям. *медленно, слегка пошатываясь, идет к выходу*

*шёпотом*

- Бедная девочка...

*переглядывается с остальными и осторожно следует за Сарой.*

*Подходит к ослабленной женщине и, не говоря ни слова, не терпящей возражений хваткой, берёт её под руку. Направляется вместе с Сарой Винчестер к дверям*

*берет свечу с книжной полки, плетется в хвосте*

*останавливается у дверей, в тишине слышен лишь легкий шелест страниц дневника, с которыми играется Дэви*

Последнее напутствие... Я должна была подготовить вас к худшему, но вполне вероятно, что ничего страшного с вами не произойдет. Если я не ошиблась на счет этой книжечки, будет довольно шумно, но вы этого не бойтесь. Идите прямиком к выходу. Не оглядывайтесь. Не возвращайтесь. Не останавливайтесь. Если станет темно, все равно продолжайте идти, и... Не возвращайтесь! Ни сюда, ни в дом, ни шагу назад, что бы ни случилось. Спасибо, Чарльз. Могу я получить свою руку обратно? Видите ли, она мне нужна. *забирает руку, чтобы взяться за ветхую, пожелтевшую от времени книгу, вздыхает* 17 век, рукопись. Жаль, но... Это чтобы не было больше искушения... Готовы? Мы с вами сейчас повторим один крайне необычный опыт, я о таком только у средневековых схоластиков читала. Знаете, что будет, если уничтожить древний фантом?

*рвет книгу пополам, секунду ничего не происходит, но затем сквознячок, гулявший по библиотеке превращается в ветер, который приходится перекрикивать*

СЕЙЧАС!

Сара Винчестер открыла перед вами двери библиотеки, осталось только шагнуть в темноту, за порог.

- Чарльз, дайте руку! И возьмите за руку Лили!

*Первая перешагивает через порог*

- Прощайте!

- До свидания, Frau Сара! Надеюсь, увидимся!
*обнимает Сару и выходит*
- Ветер нам в спину. Понесет нас ураган, как Дороти в страну Оз!

*Маленькая, но крепкая рука Алисы Вердер обхватывает его ладонь и утягивает за собой. Ветер хлестает по лицу, Чарльз щурится, оборачивается, выглядывает фигуру мисс Лихтенштейн, задержавшуюся возле Сары, пред самым порогом берёт девушку за руку и, вместе с Лили, вслед за Алисой, делает шаг вперёд*

Вы шагнули за порог библиотеки. Первое, что вы слышите, это дикий, оглушительный визг: Дэви никогда не отличал приятный голос, но это самый отвратительный звук, который вы когда-либо слышали. К счастью, он быстро смолкает. Секунда блаженной тишины и... удар. Вы летите. Ветер, легонько толкавший вас в спину, превратился в мощнейший воздушный поток. В одном Сара вас точно не обманула: каждому придется "идти" своим путем, потому что Лили Лихтенштейн уносит вверх, Алису Вердер тянет налево, а мистер Додсон падает.

Призраки? У-у! Ну, пусть попробуют подобраться к вам сейчас: если их не сдует, то уж капать вам на мозг им точно будет трудно. Хор голосов, который вырывается из книг, несущихся вместе с вами неведомо куда, попробуй перекричи. О, дайте нам покой, хоть черный, хоть могильный, о, дайте смерти или сна! Такое впечатление, что авторы отчаянно хотят быть услышанными. Да правда ли, что умереть - уснуть, когда вся жизнь - мираж и сновиденье, лишь радостью минутной тешит грудь? Впрочем, манеру исполнения Дэви не спутаешь ни с чем. Гортань. Суха. И тьма в глазах. Дурные дни! Дурные дни! Какая тьма в глазах! То Жизнь-и-в-Смерти, да, она! Ужасный гость в ночи без сна, кровь леденящий бред. Репертуар тоже вполне узнаваем. Когда убийство я свершил, был взор друзей суров: мол, проклят тот, кто птицу бьет, Владычицу ветров. О, как нам быть, как воскресить Владычицу ветров? Ужасная какофония. Чем не психическая атака? Когда врывалась, сердце леденя, война, как буря, и языками адского огня нас доставала гибель и резня, но отступи, безумье, от меня! Но отступи, безумье, от меня! Возможно, Сара и впрямь сошла с ума, раз думала, что запустить вас черт знает куда, как ядро из пушки, это хорошая идея. Вся содрогается земля от грохота шагов. Людская кровь поит поля - и нет ей берегов. А с другой стороны, летишь себе и летишь, в стены не врезаешься. Но верь, проклятье мертвых глаз ужасней во сто крат: семь суток смерть я в них читали и не был смертью взят! Вот только подташнивает на особо крутых виражах, да еще уши закладывает. Я онемел - я прочитал такую боль в погасшем взоре, что прочь бежал, а вслед неслось: "О, горе мне! О, горе!" Холодно. Мотивчик ... угнетает. О Время! Все несется мимо, все мчится на крылах твоих: мелькают весны, медлят зимы, гоня к могиле всех живых. Кажется, все разговоры здесь рано или поздно сводятся к теме смерти. Когда был страшный мрак кругом, и гас рассудок мой, казалось, когда надежда мне являлась далеким бледным огоньком... Темно хоть глаз выколи. Сколько времени прошло? Не умолкай, не умолкай, не исчезай... Скоро утро, наверное, а ночка выдалась та еще, глаза слипаются, вам безумно хочется спать. Вот и голоса затихают. Спи, грешен, лукав. Спи, сыт и устав. Уж сердце полно. Всего, что темно. Так страшный рассвет родится на свет. Он брызнет из глаз в положенный час. Лукав и кровав. И - Небо поправ. Только от них мороз по коже. Мои грехи тебе мешают, а собственные - не смущают? К моим - презренье беспредельное, своим - поешь ты колыбельную? Стоп-стоп! А точно ли это лебединая песня Дэви? Вы вглядываетесь в темноту и, возможно, вам становится страшно от мысли, что никуда вы не летите, что вас засасывает эта темнота. А голоса все нашептывают, только теперь уже бессвязно, хотите вы этого или нет, вы чувствуете, что их обладателям ПЛОХО. Это горько. Обидно. Несправедливо. Почему я? Почему так? Ощущение такое, что вас со всех сторон обступают люди, желающие понять, почему вы бездействуйте? Разве вы не видите, что происходит? Ваш ответ, каков бы он ни был, тонет в слепом ожидании сотен, а может быть и тысяч страдающих душ. Вас раздавит одно единственное "почему", слитое из их боли и отчаяния, так, почему же вы ничего не сделали? Вы ведь живы! Вы можете! А-а, вот и обещанный Сарой сеанс: вы уже вспомнили, что могли в своей жизни сделать, но не сделали? Может быть, вы свою жизнь и не ценили вовсе? Прожили её зря? Зачем вы вообще живете? Для кого? Для чего? Вам дорог каждый день? Каждый вздох? Вы чувствуете, как драгоценна каждая минута? Вы сказочно богаты, ваши чувства, что капли живой влаги в иссохшем колодце, и вас окружают нищие, которых мучит неутолимая жажда.