-->
* Вход   * Регистрация * FAQ    * Поиск
Текущее время: 28 мар 2024, 12:29

Часовой пояс: UTC


cellspacing=/div
Лит. квест "Проклятый дом" (территория игры)
Модераторы: Citron-El, Матрена Филипповна, Malena, Персефона, Проклятый дом
Начать новую тему Эта тема закрыта, Вы не можете редактировать и оставлять сообщения в ней. На страницу Пред.  1 ... 37, 38, 39, 40, 41
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 27 дек 2014, 19:58 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
30 окт 2014, 17:12
Сообщений: 322
1.2.

Саре Винчестер
Благодарю за подарок,

"Соколиный глаз" действительно оправдывает своё название - оптика камеры на высоте (птичьего полёта, я бы добавил).

Я действительно рад, что вы пришли в достаточное здравие, чтобы даже озаботиться этим необязательным презентом, но ещё более буду рад, если ваше физическое исцеление сопроводилось духовным.

Хочу отметить, что не считаю вас сумасшедшей, и никогда не вменял вам в вину проклятье и вдовство - этот рок поистине страшен. Жаль, что вы и ваша семья попали под него. Мисс Энни своей чистотой украсила бы этот мир - очаровательное и невинное дитя.

Пусть наше знакомство с ней было мимолётным и призрачным, но мы, смею надеяться, успели стать друзьями (даже не "двухминутными друзьями", как условились при первой встрече, когда юная мисс соблаговолила принять скромный подарок от меня и фейри, а - "благодарственными друзьями" - ведь ваша дочь полностью отблагодарила меня, показав дорогу к выходу из проклятого дома. И это её заслуга, что путь не показался мне ни тёмным, ни мрачным, ни тяжёлым. Ведь малышка Энни - сама непосредственность и обаяние, всю дорогу, как и в первую встречу, рассказывала мне о себе, о свинках и жизни (ах, это чистое детское восприятие, незамутнённое моральными дилеммами, интуитивно нащупывающее самый простой путь по дороге совести). Много говорила о вас. Вы и так это знаете, но я ещё раз напомню вам - Энни вас очень любила, считала "самым лучшим дорогим" человеком, и желала, что бы вы "улыбались целый день".

Сейчас она вернулась к дороге из света. Я рад, что мне посчастливилось быть одним из тех, кто открыл ей эту дорогу. Думаю, что ради такого ребёнка, как ваша дочь, любой бы рискнул войти в самую страшную тёмную комнату, чтобы только зажечь там для неё свет. Даже ваш кот готов был рискнуть собой.

Кстати, прелюбопытнейший у вас пушистый компаньон! Я готов закусить за чаем своим цилиндром, если он в действительности не разговаривает. И не просто разговаривает, а разбирается в творчестве Шекспира, философствует и весьма тонко шутит (а один раз мне, честное слово, послышалось, что он смеётся).

Мне это самодостаточное чёрное создание напомнило котов, проживающих в столице моего родного графства Чешир. Честер - город портовый, его склады всегда ломятся от рыбы, а так же фирменного чеширского товара: сыра и других молочных продуктов. Склады всегда привлекают в порт мышей, а мыши - котов (да и доступные рыба с молоком весьма для них соблазнительны). Обилие пищи делает чеширских котов счастливейшими кошками Королевства, кажется, что они всегда довольно улыбаются.

Надеюсь, мне удалось вызывать и у вас хотя бы мимолётную улыбку? Потому что далее я хочу перейти к серьёзной теме. К тому, что так и не успел до конца высказать при нашем последнем разговоре, до того, как мистический ураган распахнул двери библиотеки.

Позвольте отметить, что я не поменял своего решения остановить вас, если вы снова начнёте игру по правилам призраков, но - уехал из Сан-Хосе без каких-либо действий со своей стороны, потому что - верю. Верю в вас, верю, что все события, в том числе те последние, что привели к разрушению проклятого дома, послужили для вас знаком, повлияли на ваше последнее решение, и вы больше не будет в своей борьбе с проклятьем подвергать опасности чужие жизни.

Ведь то, что я от вас тогда услышал, я не мог трактовать иначе, как эгоистическое решение ( или "мой собственный выбор", как вы сказали): "возобновить стройку" - потому что это уже привычный способ убегать от призраков или ублажать их, "пригласить в свой дом еще десяток Германов, чтобы принести их в жертву злобным духам". Или - "сволочей-капиталистов" так как они "есть худшая разновидность зла". Пусть даже ваш выбор жертв опирается на поиски "худшего зла", а мотивы идут "во благо", но, вспомните, Сара, куда ведёт дорога "благих намерений"?

И даже если вы не боитесь ада для себя, подумайте о тех людях, которых увлекаете этой дорогой, не только тех, кого вы приглашаете для кары, а обо всех, кто получает доступ в дом. Пусть проклятье лежит на вас, а дом ваш, на самом деле, не проклят, но в мирное сосуществование в нём с призраками я не верю. Слишком много фактов говорят об обратном. И нет добра в том, чтобы облагодетельствовать с одной стороны, пусть даже обеспечить людей работой, крышей над головой и деньгами, и подвергнуть опасности - с другой.

Помните, вы сами говорили, что хозяева дома "Они" - призраки, и что "хозяева больше не станут мириться с вашим присутствием". Вы говорили, что нам "грозит опасность", что Они способны влиять на наше психическое состояние, что "призраки движимы ненавистью и жаждой мести". Насколько мы все понимаем, их жажда так и не была удовлетворена, а значит они будут снова, сразу, или через какое-то время, "напоминать голодных псов", готовых броситься на людей. Гости, случайные путники, строители.

Молчание, порождающее неведение доверившихся вам людей - тоже преступление. Зачастую, путь вниз начинается именно с этого. И если стройка в первое время виделась как безопасный способ выживания для вас, то с тех пор, как вы осознали всю опасность, не стоило ли пересмотреть свои решения? Да хоть проходили бы строители и желающие поселиться в доме нечто вроде собеседования и теста на призракоустойчивость. С кем-нибудь вроде Дэви, прежде, чем давали добровольное согласие остаться в этом доме. Это было бы по совести.

Впрочем, я начал с того, что верю в вас. Верю, что вы больше не станет возобновлять бесконечную призрачную стройку, не будет нового притока людей в дом и уж тем более - нового самосуда или поиска другого способа удовлетворить желания мёртвых за счёт живых. При этом, я осознаю, что означит для вас такой выбор - этим вы, возможно, обречёте себя на смерть или мучения. Не скажу, что не испытываю к вам сочувствия, но беспристрастная арифметика жизни заставляет меня задуматься: одна, ваша, жизнь или несколько (а то и - множество) чужих жизней? Отмщение призраков или "игры в бога" с людьми из плоти и крови?

Я могу только озвучивать гипотезы или просто верить. Решение принимать - вам. Хотя я могу не только это. Если вы, Сара Винчестер, захотите поискать другой способ избавиться от проклятья, провести новое исследование, эксперимент, который не причинит страдания никому другому, то я готов предоставить в ваше распоряжение весь свой интеллект, воображение и настойчивость в поисках ответов на сложные задачи (а это я умею, как вы могли убедиться).

Чарльз Л. Додсон,
Крайст-Чёрч, Оксфорд


1.3.

Сара Винчестер придирчиво осматривает свои владения, еще не в полной мере восстановленные после землетрясения и бури. Со стороны дома доносятся удары молотков, голоса строителей и... смех Лили? Сара прячет улыбку. Возможно, Джон все-таки небезнадежен. Попытки устроить личную жизнь своих любимых помощников миссис Винчестер давно оставила, признав не без досады, что её помощь только мешает. Пусть наступающая весна делает свое дело. Прикрыв глаза, Сара вдыхает сладкий аромат сирени. Пора любви, да? Наплыв тягостных воспоминаний... Внезапно сердце щемит: "Пора".

Сара тяжело опускается на скамью, прислоняет к ней трость, нащупывает в кармане изрядно помятое письмо. Парк её заполнен солнечным светом, пением птиц, ароматом цветов, но к ней пока не вернулась способность радоваться. По этим озаренным светом дорожкам бродит призрак. Видеть его может только миссис Винчестер, ведь это призрак её счастья, там - возле ельника, здесь - у кустов сирени, повсюду, в самом воздухе, рой ускользающих надежд. Мечта со сломанными крыльями...

Сара медленно распечатывает конверт, разворачивает письмо так осторожно, словно оно может рассыпаться. Пальцы на правой руке не слушаются, напряженный взгляд усилием воли направлен на первые строки. Сара недовольно кривит губы.... Как глупо. Почерк. Надо было постараться изменить его хотя бы. Прокололась на такой ерунде! Сара Винчестер, вы не должны удивляться, что отправитель невысокого мнения о вашем уме.

Слишком много страниц, однако, для благодарственного письма, которое, ах, вежливость, миссис Винчестер совсем не нужно.

Сара нервно теребит края плотно исписанного листа. Ожидания её не обмануты. Она с трудом преодолевает начало. Через Долину Смирения и Кряжи Раскаяния и то легче было пройти, чем закончить это чтение, не разрыдавшись. Сара проваливается в слова "ваша дочь", её взгляд застывает. Поднявшийся ветер треплет бумагу, и ей приходится сжать ослабевшие пальцы. Казалось бы, худшее позади, но нет, Сару трясет от нежности, с которой отправитель пишет о её единственном, любимом, умершем ребёнке. Она встает, пошатнувшись, вытирает слезы рукавом, нервно смеется... Чеширские коты! Вот, что называется: деликатно сменить тему.

Сара идет, прихрамывая, вдоль кустов сирени, читает на ходу, прижав ладонь к губам. Теперь это как зуб больной вырвать, тянуть - только мучения продлевать. Вера, вера через строку, похоже на проповедь, в основе которой чистая доброжелательность, даже упреки полны снисхождения. Справедливо или нет, это убийственное сочетание для её гордости. Щеки вспыхивают, дыхание учащается, Сара Винчестер медленно закипает. Этот человек пишет, что дело её жизни - глупое, эгоистическое предприятие, что лучше бы ей самой умереть, чем... О! Большое спасибо за урок арифметики! Сжав губы, Сара доходит до конца, спотыкается и падает на колени. Всё. Можно рыдать. Только уже не хочется. "Не скажу, что ваши опасения мне не понятны, мистер Додсон, но вы - болван!" - Сара наклоняет к лицу пышную гроздь сирени и слабо улыбается, вдыхая её аромат. Озорное и эгоистическое вправду желание написать ему "Хорошо. Приезжайте." быстро рассеивается. Миссис Винчестер уже дважды вдова. Хватит с неё, пожалуй, экспериментов.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 27 дек 2014, 20:01 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
30 окт 2014, 17:12
Сообщений: 322
2.1.

Мистеру Додсону
Дорогой мистер Додсон,

Полагаю, вы рады будете узнать, что:

1. Я не выбралась бы из дома живой, если бы не раскаялась в своих прегрешениях.

2. Я не должна становиться бездомной или умирать ради общего блага. Восстановительные работы продолжались весь год, и нет никаких признаков, что моим работникам угрожает опасность. Не без гордости хочу отметить: их призракоустойчивость по-прежнему на высоте.

3. Я не получаю инструкций от призрачного архитектора, по причинам о которых могу только догадываться, и у меня нет ни малейшего желания продолжать масштабное строительство безумных помещений. Мне вполне достаточно имеющихся. В данный момент я рассматриваю проект новой теплицы для выращивания томатов. Надеюсь, против томатов у вас возражений нет.

4. Я не подвергаюсь атакам со стороны мстительных призраков, которых ранее именовала "поганцами". Пока все свидетельствует о том, что они ушли. Боцман, убитый в перестрелке у Иокогамы, все еще здесь, ведет себя мирно, показывается, как я подозреваю, только потому, что очень симпатизирует Лили (на днях посетовал, что не может выкурить с ней трубочку). Помянутый вами фантом был уничтожен после того, как я разорвала его вместилище. Остальные постояльцы предпочитают уединение, как вы могли заметить во время своего пребывания здесь. Моя связь с ними по-прежнему крепка, возможно, опыт личного знакомства подскажет вам, почему я более не стремлюсь её разорвать. Ежели он был недостаточным, поясняю: даже после смерти люди хотят, чтобы их любили.

Сострадать мало. С таким же успехом можно от всей души сочувствовать раненому вместо того, чтобы заниматься его лечением. Я была бы очень глупой женщиной, если бы после всего пережитого недооценивала любовь, как исцеляющую силу. Уверена, вы не станете спорить, что это способность от Бога, и добавлю: вообще единственный безусловно верный ориентир на пути к свету.

5. Я нашла метод борьбы с проклятием.

Однако, боюсь, что мне он недоступен, и ваш интеллект даже в союзе с воображением ничем не может помочь.

Благодарю вас за рассказ о чеширских котах и знакомстве с моей дочерью. Я в ней не сомневалась, а вот коты, вынуждена констатировать, весьма ненадежные создания.

P. S. Мне очень неловко из-за посылки, благодарности этот жест не стоил. Я всего лишь вернула вам то, что вы по моей вине потеряли. Глупо, не правда ли? Даже мысли не мелькнуло, что меня выдаст почерк. А, впрочем, если это побудило вас написать мне такое обстоятельное письмо, то была, без сомнения, счастливая ошибка.

С наилучшими пожеланиями,
Сара Винчестер


2.2.

Тихий полдень. Солнце в зените освещает все двадцать две коллегии Крайст-Чёрч с их высокими окнами и прозрачными аркадами. Тонкие тени от средневековых шпилей ложатся на зелёную лужайку, тянутся, но тают в солнечном свете, так и не достигнув келий студентов и преподавательских апартаментов. В одной из таких комнат, в небольшом доме с башенками, открывается дверь, и высокий молодой мужчина в белом прогулочном костюме пересекает Том Квод - внутренний двор колледжа. Он шагает к воротам, но вдруг замечает девочку возле огромной афиши, выполненной студентами к предстоящему мероприятию. Девочка с любопытством разглядывает фигуры и пейзажи, нанесённые на холст точными мазками художника. "Здравствуйте, юная леди. Ждёте отца?" "Здравствуйте, мистер Додо", - оглядывается девочка. Между ними завязывается оживлённый диалог, который вскоре привлекает оксфордских зевак, проводящих сиесту за прогулкой. Подойдя ближе, можно расслышать, как взрослый джентльмен с полной серьезностью убеждает девочку, что собака на краю афиши на самом деле настоящая - просто её выдрессировали сидеть неподвижно. Правда, иногда выдержка изменяет псу: "Вчера я нёс в руке бутерброд, он его почуял, сначала покосился одним глазом, всё ещё пытаясь сидеть на месте, а потом кааак выскочит из к-ка-карти... Молодой человек внезапно сбивается и начинает заикаться, заметив, как много народа привлек их разговор. Впрочем, как только рассказ прерывается, студенты быстро теряют интерес к рассказчику и его юной слушательнице. Только один из толпы - подтянутый мужчина в костюме почмейстера, остаётся на месте: "профессор Додсон? Для вас есть корреспонденция". В руках, облачённых в тонкие белые перчатки, оказывается конверт с почтовыми штампами, свидетельствующими о том, что письмо прибыло из-за океана. "Лорина, кажется, мистер Лидделл и сестрёнка заждались вас", - кивает молодой человек в сторону дома декана, где прогуливается мужчина, ведя за руку четырёхлетнюю малышку, - "я вас провожу".

Поздоровавшись с семейством, мистер Додсон пользуется первой же возможностью ускользнуть, сославшись на желание погулять в цветнике. Только эта необычная торопливость для чуждого спешки преподавателя математики, выдаёт в нём нетерпение, замешанное на удивлении и любопытстве ("Минуло три сезона, я уже и не думал, что придёт ответ").

За садом, в тени старых каштанов стоит скамейка, деля огороженную камнем площадку со статуей сурового грифона. Здесь Чарльз останавливается, достаёт письмо из внутреннего кармана пиджака, но... солнечный свет бьёт в глаза, не давая разглядеть ни строчки (молодой человек слишком высок, и полуденные тени не могут скрыть его фигуру). Чарльз справляется с нетерпением, присаживается, поудобнее располагается на согретом солнцем дереве скамьи. Аккуратно вскрывает письмо, отрывая от края полоску не более, чем в четыре миллиметра, разворачивает единственный лист бумаги. На губах мужчины скользит и пропадает улыбка, когда глаза пробегают по лаконичным абзацам, написанным знакомым почерком с лёгким наклоном вправо. Пункт первый, пункт второй, третий - мистер Додсон удовлетворённо кивает. Всё, как ему по душе, аргументировано и по фактам, без сомнительных оправданий и с минимальными сантиментами, выраженными лишь тонкой иронией. Хотя... отчего-то появляется лёгкое чувство диссонанса. Словно те строки, что когда-то были с таким трудом извлечены из маленького потрёпанно дневника, несмотря на вызывающее несогласие содержание, приоткрыли завесу над некой головоломкой, что сейчас никак не складывается, хотя, вроде бы, получена последняя деталь.

Чарльз слегка хмурится, мысль его уходит дальше, строя гипотезы, и ему приходится несколько раз перечитывать четвёртый пункт. "Призраки больше не беспокоят ни её, ни тех, кто рядом - это хорошо. Мне стало спокойнее. Что там ещё? Любовь?" - мужчина поднимает глаза. Солнце рябит в пятипалых листьях каштана над головой. Голубое небо, подёрнутое полоской облаков у горизонта, пронзительно чисто и высоко. "Да, Господь всегда наблюдает за нами. Бог есть любовь, и только к нему можно смело обращаться за ориентиром. Скоро я сам стану на ступеньку ближе к его свету. Но это ли она имела ввиду?"
Пункт пятый. Найден работающий метод! Но Сара Винчестер не спешит им поделиться. Более того, она усомнилась в его способности дойти до истины самому. Это... это неправильно. Это вызов, в конце концов! Чарльз несколько раз пробегает глазами по последним абзацам, но ничего другого там не находит.
Да, может быть, скорее всего, если бы отправитель написал, что не нуждается в его помощи, потому что нашёл способ справиться самостоятельно, и дал убедительную и не вызывающее опасений характеристику этому способу, он, Чарльз Лютвидж Додсон, оставил бы в своей тетради по учёту корреспонденции запись, что переписка с Сарой Винчестер из Калифорнии завершена, но вот так... Мистер Додсон напрягается, снова возвращается к письму, пытаясь найти ответ между строк, но тот словно ускользает от него, как солнечный зайчик, что прыгает по белому листу бумаги и растворяется в тени дерева...

Нет, природное любопытство не даст сегодня Чарльзу спокойно заснуть. "Здравствуй, сестрица-бессонница". В конце концов, неразгаданная загадка нарушит размеренный порядок дня преподавателя математики Крайст-Чёрч. Где-то между лекциями, а, может, до скромного ланча в университетской столовой, но, скорее всего, после семнадцатимильного моциона по окрестностям, опять заскрипит перо по чистому листу бумаги, и за океан отправится вопрос, ответ на который, возможно, смог бы дать простой рабочий Джон, но с которым пока не справился острый ум молодого оксфордского профессора и даже всё его незаурядное воображение.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 27 дек 2014, 20:02 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
30 окт 2014, 17:12
Сообщений: 322
2.3.

Изображение


– Ты что, не знаешь, что такое «это»?
– Я прекрасно знаю, что такое «это», когда я его нахожу.
©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 07 ноя 2015, 22:05 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Прошел год! Пополняем тему:


Изображение

"Берти, Алиса, жасмин"
Автор: Малена


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 07 ноя 2015, 22:12 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Название:Тюльпан

Автор: SilverStar


Впервые я увидел её в базарный день на площади: среди пёстрой толпы вдруг возникла эта женщина — высокая, гибкая, тонкая — чёрная одежда это особенно подчёркивала, тёмные волосы гладко зачёсаны назад. «Ни дать ни взять — чёрный тюльпан на разноцветном поле», — подумал я тогда. Красивая? Безусловно, хотя и не сказать, что в моём вкусе: мне всегда нравились нежные, миниатюрные, розовощёкие блондинки, какой была Мария, моя покойная жена. А у этой и лицо слишком бледное, и движения чересчур порывистые, нервные. Да и чёрный цвет я никогда особо не любил, а в последние годы он прочно ассоциировался у меня с трауром и напоминал об умершей жене.
Однако что-то меня всё же привлекло в незнакомке: «Кто она? Откуда? Почему у неё такие печальные глаза?».
Молодая женщина, купив необходимое, поспешила прочь. Я же обнаружил, что, задумавшись, стою посреди площади с раскрытым ртом. Смотрелось, наверное, глупо… Я не получил ответы на свои вопросы, но расспрашивать всезнающих торговок об этой женщине было не очень удобно, поэтому я решил, что со временем сам всё узнаю.

Как-то во время дежурства я, подперев голову рукой, сидел у окна и размышлял… Вообще, конечно, профессия сельского врача не даёт расслабиться, но в этот день новых пациентов не поступало и меня никто не тревожил срочными вызовами, так что я позволил себе небольшой отдых.
Итак, размышлял я о… тюльпанах. Вернее, об одном тюльпане — чёрного цвета. Вот ведь: уже не одно столетие цветоводы бьются, чтобы вывести этот сорт. Пока, насколько я знаю, безуспешно. Существуют сорта, который называют чёрными, о подобном цветке писал ещё Дюма (кстати, мы с ним почти тёзки, моё полное имя — Анри Александр Лакруа). Так вот, из-за луковиц пресловутого чёрного тюльпана (а на самом деле он был то ли фиолетовый, то ли какой-то серый) люди теряли голову, состояние, свободу… И ради чего — жалкого цветочка, который радует глаз лишь некоторое время, а потом непременно вянет.
Но нет, не всё так просто. Сколько женщин вокруг — ярких, весёлых, простых. А мысли почему-то о ней — тёмной, загадочной, мрачной, холодной. Редкая женщина, редкий цветок… Вот бы увидеть её…
Настойчивый стук в дверь прервал мечтания. На пороге, к моему удивлению, оказалась та самая таинственная незнакомка:
— Это… Вы тут доктор, что ли? — волосы растрёпаны, дыхание сбивается, явно после быстрого бега. — Ребёнок там… С дерева свалился!
Что тут размышлять: чемоданчик в зубы, бежим спасать мальчишку…
Та история завершилась благополучно: паренёк отделался лёгким испугом, ушибами и вывихом руки, а я познакомился с Алисой. Вблизи она оказалась ещё привлекательней, одни глаза чего стоили: глубокие, по-кошачьему зелёные. И взгляд такой дерзкий, хотя одновременно и печальный. Вот только лицо её казалось слишком уж бледным, особенно при сравнении с налитым румянцем гелдерландских девиц.
Алиса оказалась не слишком общительной. Не то чтобы она избегала меня, но если мы встречались где-нибудь на улице (а происходило это довольно редко), то всё ограничивалось приветствием да парочкой дежурных вопросов — о здоровье, погоде и тому подобное.
Она определённо мне нравилась. Чем именно, точно ответить я не мог. Своей необычностью, наверное. Да и женскую привлекательность никто пока не отменял. Конечно, можно было, например, пригласить её на прогулку или даже свозить в городской театр. Ну а дальше — два-три комплимента, букетик фиалок каких-нибудь и вытекающие из этого всего последствия (вы же понимаете, о чём я?). Но — нельзя.
Сельский врач не имеет права рисковать своей репутацией, прослыв ветреником. Сельский врач — человек серьёзный, у него нет времени на сомнительные развлечения. Впрочем, не это было главным. Мишель, моя дочь… Бедное дитя будет ждать вечером папочку домой, а дорогой родитель в это время — прохлаждаться в обществе совсем чужой тёти. Меньше всего мне хотелось доставлять страдания своей девочке, поэтому с тех пор как мы переехали в деревню, я не позволял себе подобных вольностей. А позволить хотелось…

Случай сблизиться с Алисой представился на удивление скоро — она стала моей пациенткой. Зима в этот год выдалась суровой, частые метели и сырой ветер подорвали и так не богатырское здоровье моей новой знакомой. Малокровие, слабые лёгкие, скудный рацион… Как результат — полный упадок сил и затяжной бронхит.
— Вы почему так плохо питаетесь?
— Нормально я питаюсь.
— Ненормально! Ваши худоба и бледность просто кричат об этом!
— … (насупилась, бросила гневный взгляд).
— Если вы сейчас выйдете на улицу, ветер просто переломит вас, словно стебель цветка!
Я невольно опять сравнил её с тюльпаном. Нежная, хрупкая. беззащитная… С одной стороны, мне очень хотелось помочь ей поскорее выздороветь, а с другой… Тогда бы я уже не смог так открыто её навещать и болтать о разных пустяках. Привык я уже к нашим приятным беседам во время моих врачебных визитов. Можно сказать, мы подружились. Правда, о себе она рассказывала очень мало. Я узнал только, что приехала она из столицы, а до этого много путешествовала и даже какое-то время жила в Америке (кто бы мог подумать!).

Всё когда-нибудь заканчивается. Вот и зима сменилась весной. Вот и Алиса пошла на поправку. Это означало: конец нашим встречам. Но я нашёл, как мне казалось, отличный повод, чтобы выманить её на совместную прогулку.
— Алиса, ты знаешь, скоро ведь фестиваль тюльпанов, там будут ярмарка, конкурс на самый красивый цветок… Ты пойдёшь?
— А что я там не видела?
— Ну как… Тюльпаны… Все у нас выращивают цветы, а ты разве нет?
Брови Алисы поползли наверх:
— Я? Выращиваю?! Да я фикус от флокса не отличу. Тюльпаны… Да ну их! Я розы больше люблю… А с этими тюльпанами все словно с ума посходили…
Тут я набрался смелости и рассказал Алисе о том, как при нашей первой встрече мысленно сравнил её с чёрным цветком. Она как-то странно на меня посмотрела и ничего не ответила. Только погрустнела почему-то.
— Ну, так что, не пойдёшь? Там будет весело…
— Послушай, Анри… Не надо выдумывать поводы для встреч. Не нужно формальностей, этих псевдосветских штучек. Я думала, ты человек серьёзный, прямой, честный, безо всей этой мишуры и банальных фраз. А ты… такой же пустозвон, как и все остальные! — от досады Алиса отвернулась к окну и стала яростно теребить свой носовой платок.
Признаться, её слова меня ошеломили, обескуражили. Не найдя слов в ответ, я скомкано попрощался и поспешил уйти.
«Что я такого сказал?! Я не пустозвон! Я — медик! Уважаемый человек, между прочим», — с этими мыслями, с клокочущей обидой возвращался я домой.
Но долго обижаться я не умею — так уж устроен. Какой смысл злиться, особенно на того, кто тебе нравится, когда жизнь так хрупка и скоротечна. Это я давно понял. А вот женщин, похоже, понимать не научился…

Погода последние две недели стояла расчудесная, солнечная, почти летняя. Только дел всяких навалилось, — просто не продохнуть. Свободного времени практически не было. В один из дней я так вымотался, что, придя домой без задних ног, рухнул в кровать и тут же крепко уснул, даже не почувствовав, как дочка заботливо укрыла меня одеялом. Посреди ночи я неожиданно проснулся, а в голове была одна-единственная мысль, но очень чёткая и ясная: «Вот решение! Вот где я ошибся! Как всё, оказывается, просто!». Выходит, я не пустозвон, а тугодум…
Первое, что я сделал утром, — отправил Алисе короткую записку следующего содержания:
«Хочу тебя увидеть. Приходи сегодня в шесть часов к Западной роще. Анри».
Я был почти уверен: «Сработает! А если нет? В таком случае, не дано мне, значит, обладать редким цветком». В этот день вообще всё удавалось и получалось, редко такое бывает. Мишель с радостью поехала на несколько дней в город, в гости к бабушке. Да и работы было мало — наконец-то!
Долгожданный вечер настал. Я стоял в условленном месте и всё гадал: «придёт — не придёт». Прислонился спиной к дереву, закрыл глаза…
— О чём мечтаем?
Пришла! Такой Алису я никогда прежде не видел: в каком-то невероятном зелёном платье, распущенные волосы струятся по плечам и спине. Нимфа! Или как там называются эти лесные девы? Вспоминать не хотелось. Хотелось обнять, прижать к себе хрупкую красоту. Но я продолжал стоять, как вкопанный, и только разглядывал…
— Что, нравится? — спросила она, чуть улыбнувшись.
— М-м, красивое платье…
Алиса закатила глаза:
— Ты меня позвал, чтобы наряд расхваливать? — скрестила руки на груди. — Или что поумнее скажешь?
— Не желаю казаться дураком, поэтому лучше помолчу. Не хочу, чтобы ты опять сердилась, — с этими словами я предложил ей руку. Алиса снова улыбнулась, но уже мягче, ласковее, нежели в первый раз, — будто солнечный луч показался из-за тучи. Она вложила свою ладонь в мою, и я почувствовал, как по всему телу разливается тепло — необъяснимое, но очень приятное.
Мы шагали среди деревьев, взявшись за руки и не произнося ни слова. Она первой нарушила тишину:
— Смеркается…
— Верно. Скоро станет совсем темно.
Встретившись глазами, мы остановились возле большого дуба и обнялись. Она положила голову мне на плечо, а я одной рукой гладил её спину, а вторую запустил в волосы на затылке. Я вдыхал её аромат и чувствовал, что природные инстинкты не заставляют себя долго ждать.
— Ты сводишь меня с ума…
— Не надо… Никогда не теряй разум, Анри.
— Ничего не могу с собой поделать, — я отвёл её голову назад и поцеловал, постаравшись вложить в этот поцелуй всё, что чувствовал на тот момент: нерастраченную нежность, тоску по женской ласке, желание обладать ею — Алисой…
Можно догадываться, сколь далеко мы могли бы с ней зайти, но меня вдруг словно по голове ударили: «Слёзы!».
— Эй, ты что, плачешь? — а в ответ только всхлипы. В растерянности я гладил её по волосам, пытаясь успокоить, а она всё плакала и плакала.
Обычно женские слёзы вызывают у меня раздражение, потому что я не знаю, чем могу помочь (если только эти слёзы не вызваны физической болью). Но тут я понял, что, не заплачь сейчас Алиса, случилось бы непоправимое. Пришло осознание: я не должен, не имею права на близость с ней здесь и сейчас, даже если мы оба этого хотим. Если бы всё случилось сегодня, в этом лесу, разрушилось бы нечто хрупкое, нежное, что возникло между нами. Не знаю, что именно, но, безусловно, очень важное и ценное. То, что не хотелось бы потерять.
Когда Алиса немного успокоилась, я без лишних слов просто предложил проводить её до дома. Уже на пороге она произнесла:
— Извини. Я не ожидала от себя такой бури. Знаешь… Мне надо побыть одной…
— Мы ведь увидимся завтра?
— Да… Конечно.
Я поцеловал её ладонь, после чего она быстро исчезла за дверью. Мне же оставалось уныло брести домой, где меня сегодня никто не ждал…

Никакой встречи на следующей день не состоялось, зато почтальон принёс мне большую коробку. Внутри оказалось нечто, накрытое колпаком, и сложенное вчетверо, очень короткое письмо:
«Прости, но мы не увидимся больше. Не ищи меня, если не хочешь обрести погибель. Чёрный цветок приносит лишь несчастья. Прощай!».
Хотя и без подписи, но сразу понятно, кто отправитель. Под колпаком оказался цветочный горшок, а в нём — тюльпан с ещё зелёным, нераскрывшимся бутоном.
Я и раньше считал, что понять женщину — это целая наука. Но Алиса… Каждый раз ей удавалось поставить меня в тупик. Никакой логики в поступках! То соблазняет, то рыдает, то сбегает… Я даже, признаться, разозлился. Что она выкинет в следующий раз? Не верилось, что она могла просто взять и исчезнуть. Поэтому я решил, что не стану ничего предпринимать: не по вкусу мне такие игры.
Прошёл день, другой… Дела не клеились, настроение было отвратительное. Я понял, что скучаю по этой непредсказуемой, но всё же бесконечно милой моему сердцу женщине… Чтобы хоть чуть-чуть рассеять грусть, я решил впустить в комнату немного солнечного цвета, раздвинув занавески. На подоконнике стоял прощальный подарок Алисы — тюльпан, который уже раскрыл свои лепестки. Они были ярко-красного цвета…

Позже, когда я пытался разыскать Алису, слышал, как о ней говорили какие-то досужие старухи: «чёрная вдова», «ведьма», «бесстыжая». Но я знал её совсем с другой стороны и пообещал себе, что обязательно её найду, чего бы это ни стоило. Чтобы избавить её от страхов. Чтобы утолить её печаль. Чтобы мы вместе обрели счастье…


*
На языке цветов красный тюльпан означает объяснение в страстной любви.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 07 ноя 2015, 22:13 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Название: Мир догоревшей боли
Сайд-стори к лит. квесту "Проклятый дом"
Предупреждение: в Лондоне будет жарко.

Изображение Изображение

У Дженни огромные темные глаза, изысканный и почти озорной изгиб губ, блестящие, иссиня-черного цвета волосы. Говорят, что из-за примеси индейской крови Дженни похожа на испанку, и её экзотическая красота производит на людей впечатление всплеска. У Дженни есть муж, которого в студенческие годы прозвали "Крыжовник" из-за своеобразного строения глазных яблок, но, скажем прямо, глаза у него были до смешного круглые и сильно на выкате. Говорят, что муж Дженни предпочитает мужчин, и женился на деньгах, а Дженни вышла за него ради титула. У Дженни бурная и веселая жизнь, как сама она выразилась: вихрь радости и горячки в эпицентре светских развлечений и балов, длящихся до пяти утра. Говорят, Дженни принадлежит к тому типу женщин, для которых иметь меньше сорока пар туфель означает жить в нищете. У Дженни гораздо меньше туфель, чем все думают, зато больше свободы, чем у других женщин её круга. Говорят, в Англии на всех американок смотрят как на странных и даже слегка ненормальных существ. И Дженни достаточно умна, чтобы не возмущаться, а пользоваться этим обстоятельством. Говорят, отец Дженни "сам себя сделал" успешным торговцем и спекулятном, а Дженни, дергая за нужные ниточки, делает успешного политика из своего мужа. У Дженни мало денег, зато много друзей... Говорят, что сам принц Уэльский устроил её брак, дав герцогу Мальборо самую лестную рекомендацию будущей невестки. Говорят, Его Высочество отдавал должное талантам французской кухарки Дженни во время званых обедов и ужинов в доме №48 на Чарльз-стрит. Говорят, что Дженни завоевала расположение принца, став его любовницей. Но это пока что всего лишь слухи.

С чего же все началось? Ах, да... С письма.

Около полуночи в майское воскресенье 1876 года над Лондоном взошла луна. В круге благородных кутил, известном, как "двор принца Берти", шла ожесточенная эпистолярная полемика. Темой переписки, среди прочего, было альковное приключение старшего брата мужа Дженни, Джорджа, с некой замужней дамой. Дженни спала спокойно, не зная о том, какой оборот примет это заурядное в сущности дело, подробности которого слишком поздно станут ей известны. Мало ли что может писать Его Королевское Высочество Альберт Эдуард Саксен-Кобург-Готский своим добрым друзьям в Лондоне в перерывах между официальными визитами и охотой на тигров в Индии? О, если бы в то майское воскресенье она знала, что Джордж совершил непростительную ошибку, позволив обманутому мужу узнать об интрижке, это лишило бы её сна. Если бы она знала, что обманутый муж – это никто иной, как Спортивный Джо, близкий друг принца Уэльского, то вскочила бы с постели среди ночи и начала действовать незамедлительно. Ведь Дженни неплохо знала этих титулованных английских мужчин: Спортивного Джо, Берти, Крыжовника и его беспутного братца Джорджа.... Она могла предвидеть, что один встанет на защиту друга, другой вступится за брата, и какими неприятностями это дело может обернуться для её семьи. Ах, если бы принц в ту пору был не в Индии! На такие расстояния не распространялось ни обаяние Дженни, ни ароматы превосходных блюд её кухарки... Над Лондоном взошла луна, обманутый муж при поддержке высокопоставленного друга потребовал развода, изменница-жена оказалась в интересном положении, а Дженни мирно спала, не улавливая витающего в опасной близости от её дома на Чарльз-стрит запаха скандала.

В последующие недели ужасные новости обрушивались на неё одна за другой. Говорят, что её муж осмелился шантажировать принца каким-то письмом. Говорят, что это письмо, отнюдь не дружеского содержания, было адресовано принцем жене Спортивного Джо! Говорят, что принц через своего секретаря вызвал её мужа на дуэль. Говорят, сама королева Виктория узнала о случившемся и была шокирована, ну а принц выразил сожаление, что нет пустынного острова, на который можно было бы изгнать её мужа вместе с братом. Дженни казалось, что она попала в какой-то кошмарный водевиль, но в реальность происходящего приходилось верить. Принц Берти объявил, что не будет бывать в домах, где принимают их семью. Двери высшего света захлопнулись перед ними, а затем они в самом деле оказались на острове. На Изумрудном острове, где Джордж получил должность, а его брат должен был отправиться вслед за ним, хотя это назначение больше напоминало ссылку. А все из-за какого-то дурацкого письма! Для Дженни, выросшей в Нью-Йорке, это было просто немыслимо.

Она ему так и сказала через четыре года, вернувшись в Лондон:
– Ваше Высочество, я слышала, но отказываюсь верить, что на судьбу моей семьи могло так сильно повлиять какое-то письмо... Это просто немыслимо!
Если бы принц не выпил накануне несколько бутылок лучшего немецкого вина, какое удалось достать, он ответил бы куда менее снисходительно.
– Милая леди... – он улыбнулся, отдавая должное глубокому декольте Дженни, когда она наклонилась поближе, чтобы внимательно его выслушать. – Буду с вами откровенен. Я не тот человек, который может осудить ближнего за слабость к прекрасному полу, не рискуя при этом показаться лицемером. Но порой за такие слабости приходится платить... Отдавать долг чести. Ваш супруг не только поддержал своего брата в нежелании отдавать этот долг, он пытался угрожать мне. А в этой стране такое поведение считается преступным. Если я не могу положиться на лояльность своих ближайших друзей, что говорить о подданных? Не скрою, поступок вашего мужа меня ранил.
Дженни выждала немного, пока огорчение принца не уступило место наслаждению превосходной сигарой. Когда дым рассеялся, принц увидел на лице Дженни детское выражение обиды и непонимания, а еще черную жемчужину в низкой впадинке на колье, которую она своими изящными пальцами теребила.
– Но, Ваше Высочество, мой муж всецело вам предан! Видели бы, как он побледнел, узнав о дуэли! Он и мысли не мог допустить, чтобы стрелять в своего короля... Поступок его был жестом отчаяния и только. Глупым юношеским жестом... Отчаянной попыткой защитить честь своей семьи! Мою честь. – прямой взгляд широко распахнутых черных глаз Дженни был, как выстрел, она перешла на громкий шепот, ближе наклоняясь к принцу. – Буду с вами откровенна. Когда целая семья расплачивается за глупость одной женщины, не умеющей хранить свою переписку и личные дела в тайне, это позор для всей страны. В Америке бы такого не случилось. Там законы для всех одинаковы. Вас сочли бы дураком, если бы вы вмешались в дело о чужом разводе.... А моего мужа еще большим дураком! – Дженни поняла, что немного перегибает палку, и надула губы. – Я до сих пор не могу перестать на него злиться.
Принц Уэльский хохотнул.
– Так, значит, Крыжовник впал в немилость у своей прекрасной жены? В таком случае, полагаю, он уже достаточно наказан... – его светло-голубые глаза озорно блеснули. – А какое же наказание ждет меня?
– Никакого, – Дженни прищурилась. – В этой стране это было бы преступлением... Не так ли?
– А я и забыл, какой острый у вас язычок, – принц улыбался, но Дженни вдруг заметила, что глаза он унаследовал от королевы матери, и к своему удивлению, почувствовала, как щеки загорелись от смущения, что было весьма кстати, поскольку ей очень шел румянец, и она не хотела, чтобы принц когда-либо посмотрел на неё так снова. – Поверьте, милая леди, я не потребовал бы от Джорджа того, чего не сделал бы сам на его месте... если бы на мне не лежали более высокие обязательства – мой долг перед страной и поданными.
Дженни в волнении прижала пальцы к губам.
– О, Ваше Величество, неужели та дама... Это нечто большее, чем просто увлечение?
Самый пожилой принц Уэльский за всю историю не стал поправлять Дженни, когда она "повысила" его до короля.
– Нет! О, Господи, нет, конечно... То письмо... Признаюсь, я даже не помню его содержания. Только угрозы вашего мужа и заставили меня предположить, что я писал этой даме нечто нас обоих компрометирующее. Вы могли заметить, что я бываю несколько легкомысленным при выборе слов в разговоре с красивой женщиной...
Дженни встретила комплимент очаровательной улыбкой.
– Ничего подобного я не заметила! Ваши манеры безупречны.
– И, тем не менее, – принц, казалось, говорил со своей сигарой, – мне по нраву прямота. Поэтому я так ценю людей, с которыми могу говорить свободно, не опасаясь, что мои слова будут использованы против меня. Поэтому поступок вашего мужа был для меня больше, чем неподобающим поведением, а...
– Предательством, – подсказала Дженни. – В Америке его бы назвали именно так.
Она не впервые отмечала, как при упоминании её родины принц меняется в лице. Много хороших воспоминаний, а? Эту тему стоило бы прощупать, но Дженни опасалась, что внимание принца ускользнет от неё, если воспоминания об Америке слишком хороши.
– Мне очень жаль, что мой муж невольно причинил вам боль, – просто сказала она, – но я все же считаю, что не он, а та дама создала столько проблем всем нам. Это очень глупо хранить письма.
Принц выглядел по-настоящему удивленным.
– Вы не храните писем?
– Нет, почему же? Храню. Еженедельные отчеты миссис Эверест, няни моего сына.
– А-а, ваш рыжеволосый карапуз... Как он поживает, кстати? Должно быть, вырос. Сколько ему исполнилось? – принц то ли был настолько чадолюбив, что интересовался этим всерьез, то ли спрашивал из вежливости.
Дженни вынуждена была прикусить губу, чтобы не сказать: "А вы посчитайте! Ровно столько, сколько мы по вашей милости провели в изгнании!" Не для того она так долго добивалась встречи с принцем тет-а-тет, чтобы обсуждать своего "карапуза". В ход пошли руки, обнаженные до плеч, бледные тонкие запястья, на которых поблескивали браслеты. Дженни откинулась на подушки, медленно поднимая их, словно устала, но не решается потянуться. Глубокий вздох напомнил принцу о том, что скрывает соблазнительный вырез, а улыбка Дженни сообщила, как не хочется ей прямо сейчас, сидя с ним полумраке гостиной, думать о материнстве.
– Я не храню такие письма, которые способны причинить боль кому-то, а тем более мне самой. Такие письма, – Джени выдержала паузу, повернувшись к камину, – я обычно сжигаю.
Принц мог наблюдать как огонь рисует портрет Дженни в профиль, придавая её коже янтарное сияние, накладывая глубокие, слегка дрожащие тени. Наконец, он расстался со своей сигарой.
– И вы сожгли бы письмо от меня, в котором... я назвал бы вас прелестной молодой особой и поблагодарил за чудесный вечер, который мы провели в вашем доме наедине?
– Сразу же! Как только перечла бы его дважды. Этого достаточно, чтобы в моей памяти оно сохранилось навсегда.
– Завидую вашей способности, милая леди. Я храню и перечитываю письма, которые следовало бы сжечь. Причиняю боль себе самому... Наверное, я слишком сентиментален.
– Или вам нравится боль... – сказала Дженни игриво, но в следующий миг заговорила возбужденно, с блеском в глазах, снова подсаживаясь к нему поближе. – Сожгите их, Ваше Высочество. Все до единого.... Спалите их ко всем чертям! Вот, увидите, как только последний клочок догорит и превратится в пепел, боль исчезнет. Я знаю, о чем говорю. Нужно лишь решить раз и навсегда, живете вы для радости или для страдания. Что боль? Лишь чувство. Превозмочь её способен каждый, кто наделен разумом и волей. Пустые сожаления, мечты о невозможном, напоминания о поражениях и потерях, от них не труднее избавиться, чем сжечь клочок бумаги. Спалите этот хлам, Ваше Высочество! И будьте счастливы... Огонь очищает.
Дженни коснулась руки принца. Как она и опасалась, воспоминания унесли его туда, где он был недосягаем для её чар.... Туда, где он был кем-то, кого она совсем не знала.

Нет для грешника спасения от боли в Раю,
но это не Рай, я тебе говорю, а подобие Рая...
А знаешь ли ты, что боль может сгореть – сгореть, как бумага?
Как те письма, что я храню – твои письма, что я годами храню...
А знаешь ли ты, что и сердце может гореть – гореть, как бумага?
В этом мире, я знаю, о чем говорю, память – жертва огню.
Нужно умереть и родиться заново. Боль угаснет со временем,
Догорит, как бумага, я себе говорю, и бумагу сжигая,
Я воздух губами ловлю: как бумага, сгораю заживо.
В этом мире мы рождаемся... из пепла. Заново.
В новом мире, так не похожем на Рай,
который снился нам прошлой весной...


– Не подозревала, что вы – поэт, Ваше Высочество.
Умная женщина, конечно, не скажет, что стихи нестройны и плохи.
– Что? – принц посмотрел на неё так, словно видит впервые.
– Я сказала, чудесные стихи... Вы прочли что-то из Мильтона?
– Нет, я... – принц улыбнулся, прикрыв глаза, и постепенно его обычная беззаботность к нему вернулась. – Я поддался искушению... И выпил за ужином пару лишних бокалов вашего славного немецкого вина!
Умная женщина знает, что ситуацию мало уметь использовать, её надо уметь создавать.
– Но вы еще не попробовали наш прекрасный португальский портвейн!
Дженни незаметно подала слуге знак закрыть дверь. Черные глаза Дженни мерцали в полумраке, как угольки, когда она взяла зажженную сигару, обмакнула её кончик в бокал с портвейном, а затем наклонилась, чтобы поднести сигару к губам принца. Дженни не подаст виду, что сигарный дым раздражает её обоняние, она будет сказочно хороша, обольстительна , как пантера, в своем черном платье, и ни за что не покажет, что уязвлена, когда после второго бокала портвейна принц начнет назвать её другим именем. Как он и сказал, этот мир не похож на Рай. Зато, как она и рассчитывала, у её мужа после возвращения в Лондон дела пойдут совсем неплохо.

Через пятнадцать лет Крыжовник скончается от «общего паралича»... Говорят, очень похожего на последнюю стадию сифилиса. Через тридцать лет очередной приступ бронхита доконает заядлого курильщика Эдуарда VII, среди друзей известного, как Берти, а вслед за ним уйдет навсегда, растает, как дым, Прекрасная эпоха. Еще полная энергии, Дженни будет менять мужей и любовников, пока наконец не обратит внимание на сына, которого сделает еще более успешным политиком, чем был её покойный муж. А потом на одной из её туфель очень неудачно сломается каблук, и Дженни не увидит, как в майское воскресенье 1941 года по освещенному луной полночному небу над Лондоном пронесется громадная волна темных силуэтов самолетов. Дженни не услышит, как её сын скажет, что ему нечего предложить британцам кроме крови, тяжкого труда, слёз и пота. И Дженни не узнает, что есть в этом мире такая боль, которую погасить невозможно.



Примечания
Рассказ опирается на биографии главных героев и воспоминания современников, является беллетристической версией реальных событий.

Лица, о которых шла речь:
Изображение
Дженни Джером, позднее леди Рендольф Черчилль, мать "рыжего карапуза Уинни"

Изображение
Её муж "Крыжовник", он же Рандольф Генри Спенсер, лорд Черчилль , 3-й сын Джона Спенсера-Черчилля, 7-го герцога Мальборо

Изображение
Принц Берти, будущий король Великобритании и Ирландии, император Индии

Изображение
"Рыжий карапуз Уинни", будущий премьер-министр Соединенного Королевства.

А также: Наследник титула и владений герцогов Мальборо маркиз Блэндфордский ( "братец Джордж"), граф Эйлесфорд по прозвищу Спортивный Джо и его жена Эдит, та самая "femme fatale".


© Citron-el


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 07 ноя 2015, 22:19 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Название: Обрывки догоревшей эйфории.

— Она манила его… Такая непостижимо яркая, жгучая, ослепительно красивая… Он совершал вокруг неё ритуальный танец, стараясь оказаться как можно ближе. Он жаждал прижаться к ней всем телом, насладиться её теплом. Он, вероятно, думал, что рядом с ней обретёт счастье, если, конечно, вообще был способен думать… Его желание исполнилось, однако это стоило ему жизни. Бедный, глупый мотылёк… Он достиг заветной цели, но лампа обожгла его хрупкое тельце, опалила нежные крылышки… Он стал жертвой собственных порочных страстей и безрассудства! Понимаешь, о чём я? — Алиса подняла на меня усталый взгляд.
— Прости, — усмехнулся я, — но не слишком ли пафосно для обычной бабочки?
— Зато наглядно! — она взяла маленький ключ, открыла им секретер и достала какую-то книгу в лаковой коричневой обложке. — Я очень ценю, что ради меня ты проделал столь долгий путь. Но хочу немного охладить твой пыл, чтобы ты, словно тот мотылёк, не погубил себя попусту.
֫— Алиса, милая, но это же смешно!
— Вряд ли ты будешь веселиться, когда прочтёшь эти записи, — с такими словами Алиса протянула мне книгу.
— Что это? Неужто твой дневник? — предположил я.
— Ага, — девушка криво улыбнулась, — воспоминания ночной бабочки. Ты почитай, почитай. — Она посерьёзнела, нахмурилась и стала вышагивать по комнате:
— Я хочу, чтобы ты твёрдо понимал, с кем имеешь дело. И надеюсь, что прочитав это, ты тут же, не мешкая, исчезнешь.
— Погоди, погоди, — я почувствовал, как заныло в висках, — ты меня гонишь, что ли?
֫֫— Конечно, лучше бы тебе было вообще сюда не приезжать. Но коль ты здесь, лучше избавить тебя от иллюзий на мой счёт.
֫— Нет, постой, о каких ещё иллюзиях ты говоришь? Мне нет нужды копаться в твоём прошлом. Я принял решение и не собираюсь его менять, даже если…
— Поменяешь! Вот увидишь! ֫— перебила меня Алиса. — Вот, держи!
— Ты как будто хочешь, чтобы это произошло. Почему?
Она молчала, а потом и вовсе повернулась ко мне спиной. Как дурак, стоял я посреди комнаты с книжкой в руке и тоже молчал, а в голове роились какие-то смутные образы: ночная бабочка, красный фонарь, красный тюльпан… Чёрт те что! Я помотал головой, словно разгоняя видение, а затем подошёл к Алисе, осторожно приобнял её за плечи:
— Послушай… — она слегка вздрогнула. — Давай обойдёмся без вот этих откровений и выяснения истин. Просто скажи, что не любишь меня. Тогда я уеду и, обещаю, больше тебя не потревожу. Никогда.
— Я не люблю тебя, — произнесла она быстро и тихо. Почти шёпотом.
— Нет! — я резко развернул её к себе. — Скажи это, глядя мне в глаза!
— Я не люблю тебя!! — выкрикнула Алиса, и в её глазах блеснули слезинки. Она часто дышала и была очень напряжена. Я крепко обнял её и стал шептать на ухо:
— Я не верю тебе, слышишь! Не верю! Если ты меня не любишь, то почему твоё лицо так горит? Почему дрожат руки? И твой прощальный подарок… И тот вечер в лесу…
— Замолчи!
Девушка обхватила меня руками и уткнулась лицом в плечо. В этот раз она не плакала. В тишине я слышал, как быстро стучит её сердце. Не знаю, как долго мы стояли, обнявшись: пять минут, десять… Неожиданно к биению её сердца добавилось ещё какое-то постукивание. Оказалось, это мотылёк бьётся в окно…
— Ты смотри, очередная жертва! — попытался пошутить я. — А открыть окно было бы нелишним, тут душновато, не находишь?
Алиса печально промолвила:
— Открой… Только лампу сперва погаси…

***

Под утро я проснулся, потому что продрог: на улице моросил дождь, а в окно залетал свежий ветер. Одеяла поблизости не обнаружилось, а искать его впотьмах я посчитал занятием безнадёжным. Вспомнив, что кровать стоит недалеко от камина, я решил его растопить. Попытки с пятой дрова занялись, в комнате сразу стало тепло, светло и уютно. Я посмотрел на Алису: она крепко спала, завернувшись в простыню. Пожалуй, прежде я не видел её со столь спокойным выражением лица. Такая красивая…
Я решил подбросить парочку поленьев в камин и тут обнаружил Алисин дневник, лежащий на полу. Присев возле огня, я пролистал его: страницы исписаны мелким почерком, некоторые из них вырваны… Я обернулся: Алиса по-прежнему безмятежно спала. Я пожал плечами и, одну за другой, начал вырывать страницы дневника и отправлять их в пламя:
— Наверное, ты меня прибьёшь за это. Ну и пусть… Лишь бы прошлое не приносило тебе столько страданий!
Когда с дневником было покончено, я поворошил угли и, решив, что можно бы и поспать, прилёг рядом с Алисой. Однако сон не шёл — слишком много мыслей вдруг возникло, смазанных, обрывочных, и это были, увы, не воспоминания о прошедшей ночи. Червячок сомнения закопошился где-то внутри: «Правильно ли я поступил? Не сделал ли только хуже? Что нас ждёт дальше? А если она и правда страшная преступница, решившая вывалить на меня свои грехи?». Верить в это не хотелось, думать об этом — тоже. Но прекрасное настроение улетучилось. Да ещё мотылёк вчерашний вдруг вспомнился: «А вдруг она права, и рядом с ней меня ждёт погибель? Здравый смысл подсказывает, что от такой противоречивой особы лучше держаться на расстоянии. Но ведь я люблю её! И поэтому должен быть здесь!».
Алиса перевернулась на другой бок, издав при этом глухой стон, словно бы от боли. Я осторожно обнял её и погладил по волосам:
— Спи, милая. Ни о чём не думай. Я с тобой…

© SilverStar


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Эта тема закрыта, Вы не можете редактировать и оставлять сообщения в ней. На страницу Пред.  1 ... 37, 38, 39, 40, 41


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  

Яндекс.Метрика