Дуэль№4
1.
Название: Заброшенные Жанр: Святочный рассказ Тема: "У домов, как у людей, есть своя репутация"©
В редакции журнала «Невероятный 21-й век» с утра царило размеренное тихое спокойствие. До сдачи номера в печать было еще три дня, большинство работников просиживали на своих местах и смотрели один за другим ролики в интернете, ожидая, когда же можно будет уйти уже на обед или домой. Главный редактор журнала, в своем отдельном офисе, который представлял из себя угловой закуток, отделенный от остального помещения тонкими картонными перегородками, пил уже третью кружку кофе за утро. Он лениво просматривал корреспонденцию от читателей, которая в это утро представляла собой одно-единственное письмо, написанное неровным неразборчивым почерком и запечатанное в простой белый конверт без обратного адреса.
«Уважаемая редакция!
В прошлом выпуске вашего журнала я прочитал статью о заброшенных особняках нашего города, в которой рассказывалось о странных и зловещих событиях, происходивших в этих оставленных людьми местах, и о том, как важен для города снос этих домов, ведь на их месте можно построить новые магазины и места для парковок. После этого я просто не мог молчать и не отправить вам это письмо, чтобы вы, ознакомившись с ним, не решили для себя: а верно ли ваше заключение? Меня зовут Владимир, мне двадцать три года, и я родился и всю свою жизнь прожил в нашем городе. Я работаю курьером в доставке еды на дом. Но делаю я это не потому, что больше не могу нигде работать, а потому, что учеба в институте заставляет меня искать любые, даже самые непрестижные способы дополнительного заработка. Так вот, история, которую я хочу вам рассказать, произошла в прошлом январе, и я до сих пор думаю над тем, не приснилась ли мне она. В тот месяц стоял жуткий холод, снега намело по колени, и многие работники нашего ресторана отказались выходить на работу, сославшись на проблемы со здоровьем. Я такой отговорки придумать не мог – всегда отличался прямо-таки бычьим здоровьем. Поэтому тот день я провел, как обычно: объезжал офисы, развозил бизнес-ланчи, коробки с пиццами и сеты роллов. Где-то после трех мне поступил очередной заказ – две пиццы с салями и острыми огурчиками. Ничего необычного, но адрес доставки серьезно меня смутил. Вы наверняка слышали про этот дом, хотя в вашей статье из прошлого номера он не упоминался – слишком далеко от центра города находится, там ни магазина, ни парковки не построишь. Я говорю о доме, что находится на краю парка трехсотлетия, бывшее имение графа Дроздова. В свое время, когда я был мальчишкой, мы с друзьями любили слушать жуткие истории про то место. Рассказы о замурованных в стенах молодых девушках, которые до сих пор серыми тенями скользят по коридорам, про котов с дьявольски горящими глазами, что издают шипение, а из пастей у них вырывается дым, про голоса, что звенят в твоей голове, стоит тебе только переступить порог… В детстве я до жути боялся этих историй, но теперь, будучи взрослым, я относился к ним с изрядной долей скепсиса, отдавая, однако, дань уважения таланту старших товарищей, которые смогли такие истории придумать. Про дом я ничего не слышал уже очень давно – помниться, хозяева уехали из него еще в советские времена, годах в шестидесятых, и с тех пор туда никто заселяться не хотел, уж непонятно по каким причинам. Сначала я подумал, что это глупая шутка. Ну знаете, бывает такое: везешь ты десять коробок с пиццами на другой конец города, стучишься в дверь, а тебе открывают ошарашенные хозяева, которые и знать не знали про заказ. Позвонил я тогда в ресторан, уточнить. «Нет, все правильно», - ответила мне Лиза, она у нас звонки принимает. – «Там со мной дедушка какой-то говорил, он же шутить не станет?» Ну, думаю, ладно, наверное, кто-то купил-таки особняк. Место-то там хорошее, с парком и прудиком. В общем, хоть меня еще сомнения грызли, завел я машину, забросил коробки на заднее сидение, и отправился в путь. А метель тогда поднялась! Кошмар – дует со всех сторон, видимость никакая, лобовое стекло облепило снегом так, что очистители уже не справляются. Так что путь, который в обычный день я бы за полчаса преодолел, тут у меня на полтора затянулся. Но добрался я наконец-то до дроздовского особняка. Смотрю – темно вокруг, ни черта не видно. Но на втором этаже, кажется, огонек мелькает в окне. Может, думаю, свет у них вырубили – погода-то вон какая. Вышел я из машины, к двери подхожу. А самому страшно: в голове тут же все рассказы из детства вспомнились. И коты жуткие, и призраки… А дом выглядит – развалина-развалиной. Темный весь, отсыревший, краска с окон облупилась, кирпичи все пооблупаные, смотреть страшно. Я уж было решился вовсе в машину сесть и обратно поехать, но только вспомнил, что скоро за учебу платить, и терять премию из-за своего страха совсем не хотелось. Поэтому я поднялся по скрипящим ступенькам и руку занес, чтобы постучать. И только я это сделал, как дверь тихо-тихо отворилась, и откуда-то из глубины дома меня голос позвал: «проходи». А я и хотел бы развернуться и дать стрекоча, а не могу. Страшно, кричать хочется, а ноги словно сами внутрь заходят, руки сами дверь закрывают. Иду я по коридору, а там темно, полы еще деревянные, скрипят, того и гляди провалятся. - Хозяин! – позвал я. - Тут я, тут. Вперед иди. Голос-то, кстати, хороший был, ничуть не жуткий. У нашего соседа с третьего этажа такой же, поэтому я, наверное, и успокоился немного. Да и что с меня брать чертовщине всякой? Кому она нужна, душонка моя мелкая, которая только и думает, где бы деньжат подзаработать? Поэтому иду я дальше, захожу в гостиную. А там – видно, что раньше красота была, - зеркало потемневшее на полстены висит, мебель разломанная, но хорошая, из настоящего дерева, даже на окнах по-прежнему занавески, хоть и истлевшие все уже от времени. Странно мне стало: всю мебель из особняка-то повывезли, а тут целая комната нетронутая, а ведь все дорогое наверняка, старинное. - Не дам я никому отсюда что-то забрать! – голос вдруг громким стал, как будто говоривший прямо у меня за спиной стоял. – Любимая комната тут у Алешеньки была. Я аж подпрыгнул от страха, и обернулся тут же, посмотреть на хозяина. А там нет никого. Вот тут-то по мне мурашки и забегали, я аж задрожал от ужаса, коробки на пол бросил, а сам бежать! Да только дверь комнаты как захлопнулась передо мной, словно от ветра. А ветра никакого не было и быть не могло. И как я не дергал за ручку, как не пытался дверь открыть, ничего не вышло. - Да погоди ты, - обиженно проговорил голос. – Не пужайся. А поздно уже. Я так «испужался», что чуть не поседел. - Ты кто? – спрашиваю. – Нечисть? Послышался вздох, и от него, казалось, весь дом ходуном заходил. - Нечисть, - согласился голос. – И так называли. И хозяином, и запечником, и пужалом, а Алешенька всегда братанушкой звал… И голос у него такой грустный-грустный был, что у меня даже страх куда-то ушел. Ну нечисть, да. Ну так что же, нечисти грустно не может быть? Скучно? Одиноко? - А чего ты меня сюда позвал? – поинтересовался я. - Поговорить с кем-нибудь хотелось. Давно тут никого не было, с кем поговорить можно. Иногда только мальчишки какие забредают, да только они все хулиганы малолетние, только и думают, как бы отсюда что утащить да сломать. Вот я их и пужаю как могу. Последние вон так убегали, даже штуку свою, по которой говорить можно, забыли. Я от двери уже отошел, сам оглядываюсь, думаю – может стоит он где в углу, а я его просто не вижу. - Да ты садись, - продолжил голос. – Еду эту свою заморскую открывай. Только знаешь что – там, в углу, раньше печка моя стояла. Ты туда немного положи – уж очень попробовать хочется, девица по телефону очень уж хорошо все описывала. Тебя как зовут? - Владимир, - ответил я, укладывая в угол кусочки пиццы, а самому аж смешно, все происходящее на сон странный похоже. Расскажи кому такую историю – пальцем у виска покрутят и санитаров вызовут! - Володька, значит, - радостно громыхнул голос. – Был у меня Володька, на конюшне работал. Ох и сильный был мужик! Лошадь если обнимет, так та и с места сдвинуться не сможет. Хороший был мужик, работящий. За Алешенькой смотрел, когда меня не стало. - Так вы, значит… - спросил я, а как закончить, не знаю. Подумал вдруг: а прилично ли у нечисти спрашивать, мертвец она или нет? Как-то не встречался мне подробный этикет в общении с нечистью. Да и не слышал я никогда историй, в которых бы нечисть говорить с тобой хотела, а не умертвить тебя и кровь твою выпить. - Давно уж, - усмехнулся хозяин. – Как дом этот построил, так спустя пять годков и полег. Никчемный я человек был, Володька. Бестолковый. Попа прогнал, когда он ко мне пришел, и сам себя к этому дому-то и привязал. А рассказать так и не рассказал никому. Вот Алешенька пока был, он ценил меня, прислушивался, а дети его да внуки – те поганцы настоящие оказались. И рассказал он мне, про то, как его выгнать из собственного дома пытались, как священников вызывали, чтобы они нечисть успокоили, как солью обсыпали пороги, а в конце концов и вовсе уехали, все вещи собрали, а домового с собой и не пригласили. - Они вас здесь бросили? – спросил я. Обидно мне стало за старика. Он же плохого-то людям ничего не делал. Следил за ними, приглядывал, за скотом ходил, дом оберегал. А его за ненадобностью бросили, потому что мешал он им. Шумел, кряхтел, да соли боялся. Это же разве преступление? Он теперь тут сидит, совсем один, никто к нему не заходит, никому он не нужен. И дом потихоньку разваливается, приглядывать ему больше незачем. Сижу сам, думаю, и понимаю, что слезы на глаза наворачиваются. А у меня такого никогда не было, даже когда на грустные фильмы с девушками в кинотеатр ходил. Ну все, думаю, повзрослел я. - А хотите, - говорю, - я вам расскажу про то, что там, снаружи, происходит? И рассказал. Про все-все: и про плохие дороги, и про глупых артистов, и про политиков-интриганов, даже пару интересных сериалов пересказал. Сам сижу, пиццу уминаю за обе щеки, и разговариваю с домовым – поверить только! Так всю ночь и просидели. Я как будто со старым другом встретился – так легко с ним говорить было, хотя иногда он некоторые словечки вставлял, значения которых я не понимал. В конце концов задремал я на пыльной тахте, а проснулся от того, что солнышко мне в глаза светило. - Вот и метель закончилась, - рассмеялся домовой. – Спасибо тебе, Володька, что поболтал со стариком. Со мной никто после Алешеньки не разговаривал. В углу, напротив того, где печь была, есть доска, которая от пола отходит. Подними ее, да забери то, что найдешь там. Это тебе оплата за доставку. Полез я под пол в углу, а там мешочек лежит, старинный, бархатный. Развязал я тесемки, открыл его осторожно. А там монеты! Золотые, старые, поблескивают тускло. - Тут слишком много, - говорю. Так-то я не знаю, но явно в старинных монетах ценности больше, чем нужно за две коробки пиццы с учетом бесплатной доставки. - Бери-бери, - говорит мне домовой. – Это тебе от меня подарок. Собрался я, мусор за собой убрал, чтоб не расстраивать хозяина, и собрался уходить. Дверь, которая еще вчера плотно закрыта была, легко передо мной распахнулась, и я, прежде чем уйти, обернулся, и, сам не пойму почему, сказал: - До свидания, братанушка. И дом вдруг затрясся весь, как будто от смеха. - Береги себя, Володька. Вернулся я в город, в ресторане свои деньги выложил, чтобы монеты никому не показывать, а сам, первым делом – в библиотеку, поискать что-нибудь о дроздовском особняке. И нашел. Построил-то его купец Прокоп Дроздов. Пьяницей он был и дебоширом, хотя человек был хороший, работников ценил, крепостных своих не обижал. Но перед смертью попа, что его покаяться просил, выгнал прочь из дома, не захотел в грехах признаваться. Алешенькой его сына звали, Алексея Прокопьевича, который после смерти отца хозяином в доме стал, и который торговлю в нашем городе и наладил. В его честь еще одну из улиц назвали. Неделю спустя разобрался я со своими делами, монеты антикварам отдал, и заплатили мне за них столько, что хватило учебу на три семестра оплатить, и еще столько же осталось. Собрался я как-то, и поехал к дроздовскому дому. Захожу внутрь, зову своего братанушку, хочу ему рассказать, что теперь имя его знаю. Только мне не отвечает никто. Нет его больше в доме. Пусто там, тихо, в гостиной уже половину мебели растаскали, на стенах граффити повсюду. Я тогда понял, что Прокоп мне монеты свои отдал, которые когда-то в доме спрятал и не признался никому. Они-то и привязали его к дому, держали здесь узником. А я их, получается, из дома вынес, и душу его освободил. Вот так. Я эту историю никому никогда не рассказывал – мне бы все равно не поверили. А вам я про нее написал, только чтобы вы все дома-то под одну гребенку не чесали. Да, есть такие, от которых оторопь берет, их заслуженно по стороне обходят. Но в скольких заброшенных особняках сидят вот такие вот Прокопы-братанушки, которые только и хотят найти человека, который бы с ними поговорил да душу их выпустил? Не знаю я. Да только благодаря мертвому старику я теперь к живым по-другому отношусь. Хожу к одиноким старичкам и старушкам, слушаю их истории, помогаю им. Встречаются мне старики злые, желчные, встречаются добрые и светлые. Разные они бывают. И мне самому от этого лучше становится, и я сам от этого лучше становлюсь. Вот так вот.
Владимир С.»
Редактор журнала «Невероятный 21-й век» тяжело вздохнул, скомкал письмо в ладонях и прицельно метнул его в стоящую в углу мусорную корзину. - Какой бред! – презрительно фыркнул он и отправился на кухню за четвертой кружкой кофе.
|