- Ты оплатил свой долг? Сам? – Жан утвердительно качал головой.
С визгом и грохотом, ржанием и криком вагон начал торможение.
- Почему же ты мне не сказал? – прошептала Матильда, но ей на самом деле не требовался ответ.
- Потому что ты сказала бы, что мы и так слишком многим обязаны этим людям, и что злоупотреблять их добротой не стоит, тем более в обстоятельствах, которые могут нас скомпрометировать. Ты не стала бы рисковать стабильным доходом, карьерными перспективами и возможностью бесплатно учиться, ради такого случая. Ты сочла бы, что просьба о деньгах для покрытия карточного долга, унизит наше достоинство. Гордость – наша фамильная драгоценность, мы не можем разменивать её по мелочам. Вот что-то в этом духе, Матти, ты бы мне и выдала в ответ на предложение написать в Нью-Йорк.
- Но ты все равно написал, - горько усмехнулась Матильда.
- Да, - вздохнул Жан, - но, заметь, со всеми твоими возражениям я бы полностью согласился, поскольку дорожу своим положением в Фор-Эле не меньше твоего. Однако у меня не было никаких причин, чтобы воздержаться от личной просьбы к другу, который всегда относился ко мне с большим доверием и пониманием.
Матильда поспешно отвернулась к окну, чтобы брат не увидел торжествующую улыбку, в которую сами собой растянулись её губы. Жан верно предполагал, что природная порядочность в ней очень строго осудит способ решения проблемы, который он избрал. Но поскольку всё произошло без её ведома и согласия, она чувствовала себя совершенно свободной от угрызений совести, которые могли омрачить этот миг триумфа польщенной женской гордости.
- Я подозревал, что тебе моё решение придется не по вкусу, - робко заметил Жан, милый, наивный брат, не подозревающий о том, что её сердце колотится от радости. - Возможно, тебя немного утешит тот факт, что с меня взяли обещание ничего тебе не рассказывать.
Бесспорно, этот факт её утешил, но Жану вовсе необязательно было об этом знать.
- И что же, - сухо начала она, стараясь придать своему лицу абсолютно непроницаемое выражение, - что, скажи на милость, заставило тебя так думать?
Жан вдруг улыбнулся.
- Знаешь, а ты порозовела, сестренка, - с ласковой насмешкой сказал он, - и тебе это очень к лицу. Возможно, я и впрямь зря скрыл от тебя правду.
- Конечно, зря! - вспыхнула Матильда. - Неужели ты думаешь, что мне легче было довериться этому Хайверхиллу? Мой договор с ним был шагом отчаяния! Я бы ни за что не пошла у него на поводу, если бы знала, что… что… твой друг так мило всё разрешит!
- А-а, - протянул Жан, - Я начинаю понимать, что этот парень действительно не дурак. Он в два счета выяснил, что мой долг покрыт, а ты об этом не знаешь. Затем ему оставалось только удержать тебя в игре. Подогреть азарт, так это называется. Интересно, чем он зацепил тебя? Может, любопытство сыграло с тобой злую шутку? Или же твоё женское тщеславие было уязвлено появлением соперницы?
- Ничего подобного, - пробормотала Матильда. - Хайверхилл мне противен.
- Бедный мой друг, - с печальной усмешкой покачал головой Жан. - Он проигрывает в твоем сердце, потому что слишком благороден и честен. Оказывается, нужно быть противным, чтобы заинтересовать мою недотрогу-сестру.
- Ты ошибаешься, - искренне сказала Матильда. - Хайверхилл, конечно, умеет интриговать, но его личность при ближайшем рассмотрении внушает жалость. Его коварные игры - это не более чем уловки труса, который боится играть в открытую. Он просто знает, что недостоин её, и бежит от своих чувств.
- Надо же, какая красивая история… негодяй влюбился в ангела, - восхищенно заметил её не в меру впечатлительный брат.
- Гм, Жан, - нахмурившись, позвала Матильда. - Давай, лучше подумаем, как нам теперь отблагодарить твоего друга за помощь.
- Нам? – брат озорно расхохотался.
- Тебе, - поправилась Матильда, - но раз уж и я всё знаю, можешь передать ему от меня большое человеческое спасибо.
- Это станет для него большим разочарованием, - веселил себя этот артист погорелого театра. - Вообще-то я уже обещал, что ты будешь давать бесплатные уроки французского его Персефоне. Ты же знаешь, как нежно мой друг привязан к своей любимой кошечке…
- Провались ты пропадом, - от души порекомендовала Матильда.