-->
* Вход   * Регистрация * FAQ    * Поиск
Текущее время: 29 мар 2024, 11:28

Часовой пояс: UTC


cellspacing=/div
Сайд-стори, мини и драбблы к Трилогии
Модераторы: Citron-El, Матрена Филипповна, Malena
Начать новую тему Ответить на тему На страницу Пред.  1, 2, 3, 4  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 01 дек 2018, 15:39 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Изображение

#трилогия_осколки (2)
Название: Believer
Персонажи: Уилл\Рыжая язва
Жанр: пропущенная сцена

– Олух царя небесного... Обокрали его, а он и рад!

Уилл с улыбкой пожал плечами. Подумаешь, обокрали. С ним это впервые. Новизна ощущений бодрила. И отчего же не радоваться, если жизнь прекрасна?

Небо зарумянилось, воздух свеж. От снега кругом светло и просторно. А посмотришь в белую даль, и дышать сладко. Ведь сколько еще впереди этого, утреннего – предрассветного, что возникает из огненных завитков на её обнаженной коже, из первых объятий в полусне и теплого дыхания.

Вот она улыбается, еще не раскрыв глаза, притягивает его к себе, сонно шепчет: "Давай... " И он богат. Богаче всех, свободен и счастлив. Дорога убегает в небо, и на мили вокруг никого. Чем не Рай? Его следы, а рядом её. Всегда бы так.

Только вдвоем...

– Вот глупая скотина! – ну, пусть втроём, если считать компаньонку из семейства псовых. – Всех белок в лесу облаяла, а на вора даже тявкнуть не потрудилась. Подходите, пожалуйста, грабьте нас на здоровье...

Уилл успел потрепать собаку по загривку прежде, чем она с лаем унеслась вперед. За год здорово вымахала – вон, уже и наклоняться не надо, чтобы погладить. Помыть её, подстричь, такой красавицей станет, что не отличишь от породистой. Ишь, резвится! С виду взрослая, а повадки щенячьи.

– Чем-то ей наш воришка понравился. Иначе не подпустила бы. Может, это был ребёнок?

– Ага, Оливер Твист, разнесчастный сиротка! Это судьба-злодейка сделала его бессовестным поганцем, который крадет обувь у спящих путников...

Ладно, положим, в Раю его бы не ограбили. Но стоит ли так огорчаться?

– Самое ценное осталось при мне, – мягко заметил Уилл, на ходу вытаскивая из её волос соломинку.

– Лучше бы ты имел в виду кошелёк. И нет в этом ничего смешного, Уильям! Идти еще Бог знает сколько. Ты заболеешь... Ты...

Уилл догнал её, приобнял, зашептал на ухо: "Всё будет хорошо".

Правда, что ли?
Шагает по снегу в обмотках. Не ел со вчерашнего дня. Документы остались в украденных ботинках. Денег у него нет, как и представления, где он находится. И он еще улыбается! Он её утешает, мол, верь, всё устроится.
Как-нибудь. Само собой.
Но по коже от его дыхания бегут мурашки. И она оттаивает. Она находит его холодные губы своими. Позволяет ему горячий, по-зимнему сладкий поцелуй, а себе – веру. Слепую, но счастливую веру в то, что любовь побеждает всё.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 01 дек 2018, 20:00 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
04 мар 2013, 11:37
Сообщений: 711
Откуда: Харьков
класс! такой коротенький эпизод... а от него и холодно, и жарко)


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 01 дек 2018, 21:44 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
22 июн 2014, 11:13
Сообщений: 19
Очень здорово! Наконец-то... моя любимая пара в Трилогии)


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 02 дек 2018, 11:49 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Flanny, и написался почему-то летом. Бывает хочется в жару снежка :-)

Elenar спасибо, я тоже люблю эту неплседливую парочку. Не выдержала разлуки)) Хотя жизнеописание Тони в Отражениях вот-вот подойдёт к роковой встрече с "Принцем".

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 дек 2018, 21:45 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
04 мар 2013, 11:37
Сообщений: 711
Откуда: Харьков
недавно подумалось - вот уже примерно год история отсылает нас к персонажам из прошлого... как всегда, стала перечитывать разные эпизоды... :11: с 7 февраля 2016 года Терри стоит под дверью и разглядывает ботинки!! и с тех пор только глубокое детство, ну и посадочные работы на кладбище в возрасте чуть постарше. Время летит, продолжения хочется...
с наступающими праздниками! :e18: :p_a-r_t_y:


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 дек 2018, 21:52 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Flanny, в моей вселенной Терри вот уже два года стоит у входа в ресторан :-) :314:

Цитата:
Со слов Элеоноры всегда выходило, что будущий отчим просто мечтает познакомиться с Терри. Накануне встречи Терри впервые столкнулся с тем фактом, что больше ничего и не знает об этом типе. Сам виноват, конечно: не спрашивал, избегал встреч с матерью и разговоров на свадебную тему. Но почему молчат газеты? Ни один репортер до сих пор не пронюхал о том, что Элеонора Бейкер выходит замуж? Терри нервировала таинственность, как и само слово "отчим". Он уже рассматривал идею заплатить какому-нибудь ушлому малому, чтобы тот разузнал хотя бы имя жениха, когда до него дошло – поступаться принципами необязательно.
– Джейн! – он едва не упустил её.
Край черного монастырского плаща мелькнул, скрываясь за поворотом.
– Джейн, постой!
Она стремительно неслась вниз по лестнице.
– Некогда мне. Опаздываю.
Беготня по лестницам Терри с некоторых пор раздражала.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 25 дек 2018, 22:38 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
04 мар 2013, 11:37
Сообщений: 711
Откуда: Харьков
ну вот, нельзя частями перечитывать, показания расходятся)))


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 26 дек 2018, 05:56 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Flanny, не, все правильно. Просто я-то в черновики смотрю. А там уже есть описание первого дня после Рождества. Отрывок оттуда. Сим хочу сказать: за эти два года Терри ушёл несколько дальше разглядвания своих ботинок)) Могу сделать новогоднее предсказание: в 2019-м его ждёт много сюрпризов. Эльвендорка и шаги уже обещала. А ещё ему предстоит ремонт, т. к. в его чудной холостяцкой квартире что-то капитально сломается. Но он будет этому рад.

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 26 дек 2018, 08:58 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
04 мар 2013, 11:37
Сообщений: 711
Откуда: Харьков
оу, так это был спойлер)) получается, я его выманила обманным путем))
с нетерпением жду ещё!!
пысы: всё больше интригует, что там за отчим у Терри, и как сложится новая семья :listen:


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 28 янв 2019, 04:53 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
У героев, мелькнувших в "Отражениях", есть свои истории. Вот одна из них.

Сайд-стори к эпизодам "Запретные темы" и "Сhild of promise"

Название: Eulalie

Элла – Лали – Лили – Загадка моя – Meuh koosh leuh.
Хотя ты молчишь, я слышу весну и колокола.
Весенние колокола звенят, когда смотрю на тебя.
Элли – Лали – Лили – Любовь моя – Ты слышишь колокола?
Хотя ты молчишь, я вижу, как розовеет твое лицо.
Твое лицо розовеет, когда я смотрю на тебя.
Элли – Лали – Лили – Не медли – Колокола звенят!
Только скажи, и этой весной я дам тебе свое имя,
Как давно уж отдал свое сердце. Не молчи!
Не молчи – Элли – Лали – Лили – Загадка моя...

Его руки дрожали, и он не поднимал их от клавиш. Последняя нота, стихая, вытащила из него душу. Клавиши были цвета слоновой кости, гладкие и светлые – как её кожа. Он с ужасом подумал о кольце в кармане своего жилета. Он не посмеет дотронуться до неё потными, дрожащими руками. Если, конечно, она скажет "Да".

Если она вообще хоть что-то скажет.

Песни – нет, они не лгут, но всё приукрашивают. Он не слышал весенних колоколов. Он слышал только своё тяжелое дыхание, а еще – голос жалкого труса. Этот голос постоянно твердил: "Без шансов, Майк. Она может выйти за миллионера. Она слишком хороша для тебя. " Быть может – чистая правда. Скорее всего так. Но он не был трусом.

– Что такое "макушла"? – спросила она. – Что-то ирландское?

– Это значит, что мое сердце бьется для тебя.

Она рассмеялась.

– Это неправда, Майки.

Майки.

Детское имя.

Это должно было означать: "Тебе всего семнадцать, и я люблю тебя как брата, и я прощаю тебя, хоть ты и болван, и мне жаль тебя, поэтому я сделаю вид, что не слышала твоей глупой песенки". Он решил застрелиться. Впрочем, это в нем жалкий трус говорил. Лучше сбежать из дому. Уйти на войну! Завтра же.

Почему, черт побери, Америка ни с кем не воюет?

Придется ехать в Европу.

Придется...

– Твоей семье это не понравится, Майки.

– Что? – он в изумлении поднял глаза.

В ней всегда было что-то загадочное. Не только в обыденном смысле – сирота без прошлого. Она мало могла рассказать о себе в пять лет, когда война лишила её семьи.

Сама её красота вызывала чувство невероятного. У него перехватывало дыхание, когда он позволял себе подолгу смотреть – ладно, скорее тайком глазеть – на её губы, изогнутые, как древко лука, и лицо, будто выточенное из слоновой кости, и волосы, напоминающие цветом пламя, если смотреть на него сквозь бокал с красным вином.

Она была словно из другого мира. Её голос был пленительно мягким, глубоким, чуть хрипловатым – от него по коже бежали мурашки. А светлые, голубые глаза, когда не прятались за медными ресницами, казались не по возрасту холодными и спокойными.

Он с легкостью поверил бы, что она умеет читать мысли.

– Элали, я не хочу жить без тебя. Я – я лучше пойду.

– Майки, – позвала она, и её ресницы опустились. Она снова занялась вышивкой на скатерти. – Грех так говорить. И ты знаешь, я ненавижу войну. Так что, не вздумай.

В уголках её губ пряталась улыбка. Щеки заливались румянцем. Он почувствовал слабость в ногах. Нетвердым шагом приблизившись к её креслу, он опустился на колени.

Может быть, "Майки" означало что-то еще.

– Ты можешь жить без меня. Ты будешь жить без меня, если придется. Потому что ты сильный и храбрый. Что до колоколов – рановато, сам знаешь. И как я сказала, твоей семье это не понравится.

Она коснулась его щеки, гладкой и пока что незнакомой с лезвием бритвы. Нежно очертила линию скулы кончиками пальцев. Его будто молния в живот ударила.

– Мне всё равно, Лали! – он наклонился к ней, вцепившись в подлокотник. – Скажи, что ты выйдешь за меня... Скажи... Нет – стой. Я сейчас... – он в панике проверял карманы один за другим. – Иисус, Мария, Иосиф, да где же оно?

Она тихо рассмеялась.

– Оно тебе не нужно, Майки. Песни достаточно. Я выйду за тебя. Если ты захочешь – клянусь, выйду. Но не этой весной. И не следующей.

От её голоса, от этих слов у него закружилась голова. Клятва. Она дала ему клятву. От неё пахло миндальным мылом и хлопком. Её руки были нежными и прохладными. Одной она гладила его по щеке, другую он целовал – пальцы, ладонь, запястье...

– Когда, Лали? Когда?

– Когда-нибудь, Майки.

Кольцо так и не нашлось. Все-таки он был болваном. Он боялся, что она нарушит слово. Он бы не осудил её. Каждый год к ней сватались мужчины, которые были красивее его и в тысячу раз богаче. Он ничего не мог предложить ей кроме имени.

Этого, очевидно, было недостаточно.

Его семья порой обращалась с ней ужасно. Хуже, чем с прислугой. Каждое отвергнутое предложение вызывало бурю негодования. Мать изводила её упреками, называя высокомерной и неблагодарной. Старший брат, отвергнутый среди прочих, мстил по-своему: неприметными колкостями, едкими намеками, которые еще больше настраивали мать против неё. В те мрачные дни он не мог её защитить. Только утешить и развлечь.

Но этого, конечно, было мало.

Он был так юн, когда предложил ей бежать. Девятнадцать – он уже называл себя мужчиной. Но ветер в голове позволял ему уноситься в нелепые детские мечты. Освободить Ирландию, заработать миллион долларов, сделать свою жену счастливейшей из женщин, прославить её имя – таков был план в общих чертах.

Она от души над ним посмеялась.

– Устраивать революцию – это не профессия, Майки. Что ты умеешь? Играть на рояле. Ты мог бы играть, а я петь. Вот это дело.

Ему это показалось смешным.

Он был болваном. Ирландию не освободил – только по самые уши вляпался в неприятности. Миллионером не стал. Почему? А черт его знает. Не хватило везения. Жена прекрасно справлялась без него. Он был посредственным пианистом, а она пела, что райская птица. Её имя стало легендой. Новое имя, сценическое – не его.

Многое в ней оставалось для него загадкой.

Тысячи людей желали смотреть на неё, слушать её пение. И она принимала это как должное. Она говорила, что слава утомляет. "Спой мне, Майки", – просила она, когда утомление оборачивалось бессонницей. И он пел для неё, пел так, что вряд ли нашлось бы много охотников послушать, пока жена не засыпала в его объятых.

Он пытался быть сильным ради жены и дочери.

Но что-то оказалось сильнее его. Неудачи делали его мрачным. Он пил, чтобы развеять этот мрак. Пил, чтобы развеселиться. Пил в надежде, что жена не узнает, какие мысли приходят ему в голову, когда он трезв.

Но она, конечно, всё видела – её светлые глаза смотрели на него с выражением, которое он никогда не мог понять. Казалось, что она заглядывает ему в душу, не находя слов, чтобы выразить свое отвращение.

Иногда он надеялся, что она решится уйти к другому.

Претендентов всегда хватало. С годами она стала еще прекраснее, словно алый бутон, который распустился во всей красе и источает сладкий, дурманящий аромат в полуденном зоне. Граф, виконт, магнат – они слетались со всего мира, привлеченные её красотой. Он бы не осудил её. Но она оставалась верной слову, что дала ему однажды весной, когда церковные колокола славили их любовь. Наедине она по-прежнему назвала его "Майки".

У него не было сил оттолкнуть её.

Он бежал, как трус.

Он хотел увидеть Ирландию. Освобождение оставалось для него мечтой, скрытой где-то за горизонтом. Но оказалось, что Ирландия – это любовь и память. Память о семье, о родном крае, о бабушкиных колыбельных и волшебных сказках. Война была чем-то противоположным. Война питалась ненавистью и кровью. Война предлагала нести смерть и страдания с гордостью и венчала героев коронами из костей.

Он хотел гордиться родиной своих предков. Но любовь запечатала в его памяти не Ирландию, а Бостон – город его детства, Нью-Йорк и все места, где он бывал счастлив со своей семьей. Он не мог гордиться тем, что делает для Ирландии, будучи трусом. Два года от него не было никаких вестей. Родные думали, что он мертв.

Когда он узнал, что дочь и внучка были в том проклятом поезде, казалось, что погасли солнце и звезды. Жена слегла. Она всегда была молчаливой – горе сделало её немой. Он неделями не слышал её голоса. Ничто не вызывало в ней интереса. Она ела только по его просьбе. Быть может, только поэтому горе и чувство вины не сломали его самого.

Он знал, что нужен жене.

В тот день, когда она впервые ему улыбнулась, он почувствовал себя так, словно выиграл войну. Она вообще была не из тех, кого легко рассмешить, но ему это удавалось. Даже в те черные дни, когда врач сказал : "Месяц, не больше". Её смех стоил миллион долларов.

Он так и не разгадал загадку - почему она выбрала его?

– Meuh koosh leuh, – сказал он, когда её глаза закрылись навсегда.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 28 янв 2019, 17:11 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
23 сен 2012, 15:20
Сообщений: 70
Ох, как же ты глубоко копаешь! :bra_vo:
Но если Майки не знает, почему Лали выбрала его, то автор-то знает? Так почему?

Хватит создавать персонажей, которых мне хочется нарисовать! 009*

_________________
Первое правило закрытого клуба клаустрофобов — никому не говорить, что он закрытый.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 28 янв 2019, 18:27 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
23 сен 2012, 14:23
Сообщений: 5015
:8902: :bra_vo:

_________________
But the truth is I need others to find the will, to find the point in anything...©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 28 янв 2019, 20:24 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
LeNoir писал(а):
Но если Майки не знает, почему Лали выбрала его, то автор-то знает? Так почему?


О да, автор знает))
У этой истории есть пара.

LeNoir писал(а):
Хватит создавать персонажей, которых мне хочется нарисовать!


Я бы сказала, хватит рисовать мне мотиваторы и подкидывать вдохновляющие идеи, но я не скажу, ты же понимаешь :-) :138:


LeNoir
SilverStar
:9035:

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 03 янв 2021, 08:04 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
#трилогия_осколки (2) #трилогия_отражения

Сайд-стори: Молчун*
Для Елены Родиной

"Из болтовни каши не сваришь", – раздраженно говорила Тони, когда жизнь сталкивала ее с балаболами.

На одно слово балабол выдаст сотню. И ладно бы говорил что-то дельное, так ведь...

– А миссис Стритер нам заявила: "Мой муж занимает высокое положение". Что же, наши поздравления, голубушка, но как это мешает войти в комитет? Ведь ейный экипаж тоже по Грейсвуд-роуд ездил, да по три раза на дню. Женщина она красивая, а муж – на этого без слез не взглянешь. Муж и старший сын у ней ну чисто жабы: толстые, кривоногие...

На беду хозяйка мазанки с соломенной крышей, которую Тони и Уилл хотели арендовать, принадлежала к породе докучливых болтунов. Казалось, что она свалится замертво, если хоть на секундочку закроет рот. А между тем, порядком замерзшие в пути арендаторы топтались у двери, шмыгая носами, притоптывая и мечтая о чашке горячего чая.

– Но младшенький в мать пошел, Закари Стритер, первый красавец в Уэверли. Мы нашей Мэри говорили: "Берегись, девочка! Даже не гляди в его сторону!" Мать уж так тряслась над ним, так тряслась. Дочку сэра Джонатана ему в жены прочила. А кого Закари Стритер выбрал? О!

– И кого же он выбрал? – полюбопытствовал Уилл.

Тони закатила глаза.

Губы у него посинели от холода, однако он с живейшим интересом выслушал историю о том, как Закари Стритер обручился с рябой Мэрион – сироткой из пансиона мисс Годдар.

– Говорят, ее отец был не бедным человеком. Но, разумеется, он не джентльмен. А миссис Стритер, что вы, эта особа не могла допустить, чтобы любимый сын женился на какой-то там... Она заявилась в пансион и устроила такой скандал!

– Она заставила сына разорвать помолвку? – заволновался Уилл.

– Она бы заставила! Да только Закари Стритер закусил удила. Вот туточки они с Мэрион жили по первости, в этом самом домишке. И скажу я вам, мать ни разу любимого сыночка не навестила...

Тони не выдержала и жалобно, с подстаныванием закашлялась.

– Да вы совсем замерзли, мальчики! Ну, проходите, проходите.

Еще с полчаса хозяйка водила арендаторов из угла в угол – объясняла, как разжечь огонь в очаге и при этом не спалить дом, показывала отхожее место, вытаскивала из сундука отсыревшие, заплесневелые одеяла, умоляла не "шалить" на кровати. На этой кровати лет двести рождались и умирали ее предки!

– Да вот еще Закари и Мэрион, – хозяйка неодобрительно наморщила нос, – чуть было не сломали ее, негодники.

А еще, как заметила Тони, кровать выглядела идеальным пристанищем для клопов. Ну ничего, в спальных мешках из верблюжьей шерсти, у такого здоровущего очага будет почти гостиница. Лишь бы миссис Болтушка поскорей ушла. Она уже направилась к двери, бранясь на некого Джона-бездельника, который должен был подмести в домишке пол и побелить стены.

– Простите, мэм, – робко позвал Уилл. – А что случилось с Закари и Мэрион?

Тони пихнула его локтем и вытаращила глаза. Хозяйка вроде бы и не услышала вопрос. Она всё продолжала бранить Джона и грозить ему расправой, но вдруг обернулась со вздохом:

– Близнецы, – сказала она, кивнув на кровать, – вот что случилось. Мальчик и девочка. Чудо до чего хорошенькие. Мистер Стритер смягчился и подарил сыну приход близ Фарнема. Там и живут теперь. Уж не знаю, что думает об этом миссис Стритер, но экипаж ее в направлении Фарнема по три раза на дню ездит... Ну, Джон, погоди у меня! Даже петли не смазал!

Когда за хозяйкой закрылась дверь, Тони мрачно посмотрела на Уилла.

– Что ты за человек такой?

– Прости, – он рассмеялся и начал разводить огонь. – Но мне и правда было интересно.

– Знаю, – проворчала Тони, расстилая на полу спальный мешок. – Тебе всегда интересно. И про мазь для суставов на акульем жиру, и про урожай свеклы, и про пьяный дебош в трактире.

– Ну та история интереснее других, – пробормотал Уилл.

– Неужели? – прищурилась Тони. – И почему же?

Уилл посмотрел на нее через плечо и улыбнулся. Улыбнулся так, что у Тони внутри запели птицы.

– Когда-нибудь мы вернемся из Африки. Я бы хотел, чтобы ты побывала в Лейквуде.

Тони опустила глаза. Её все еще трясло от холода – домик из-за нерадивости Джона всю зиму простоял нетопленый. Хотелось прижаться к Уиллу, спрятать озябшие руки и нос под его плащом, а еще...

– Расскажи что-нибудь о себе.

– Что? – Уилл удивленно моргнул.

– Я вот что заметила: ты всегда готов послушать других. А про себя почти не рассказываешь.

Вид у него сделался трогательно смущенный. Он отвернулся к очагу и чиркнул спичкой.

– Да нечего рассказывать.

– А ты попробуй, – Тони уселась на спальный мешок, скрестив ноги. – Уверена, что за восемнадцать лет с тобой что-нибудь да произошло. Урожай свеклы. Пьяный дебош...

Уилл нервно хмыкнул. В очаге занялось пламя, вырисовывая его тень на обшарпанной стене. За окном в мягкой тишине снегопада угасал день, а Уилл все сидел перед очагом, ссутулив плечи, и тыкал кочергой в старые угли. Он почему-то не умел говорить о себе. Привык скрытничать, стеснялся, не доверял Тони? Кто его знает, тихушника.

Может, в природе все так мудро устроено, что на всякого болтуна найдется такой вот Уилл, любитель слушать, который рта лишний раз не раскроет. Может, это хорошо и правильно, но когда ты этого молчуна любишь, так хочется чтобы он хоть иногда становился болтуном.

Тони подкралась к нему сзади, обхватила за шею и жарко дыхнула в ухо:

– Клянусь, Уильям Эндри, я тебя сейчас укушу.

Он что-то про хозяйку бормотал. Может прийти, в окно заглянуть – ну и пожалуйста, ну и ладно. Главное ведь, чтобы уцелела кровать.

– Раз, два, три! Я предупреждала...

___________________________________________________________________

* Дополнение к секретному эпизоду "Вампир и Купидон"


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 03 янв 2021, 13:19 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
22 июн 2014, 11:13
Сообщений: 19
Спасибо! :ro_za: Просто прелесть)


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 03 янв 2021, 15:01 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
Я рада, что вам понравилось :)

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 04 янв 2021, 16:46 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
26 мар 2019, 12:32
Сообщений: 71
Citron-El писал(а):
Кто его знает, тихушника.

Классное прозвище для Альберта! :cool_cool: :9037:
Спасибо огромное, я потихоньку становлюсь Альбертофанкой (не обязательно в связи с Кенди) :blush2:


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 05 янв 2021, 10:49 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
шандра писал(а):
Спасибо огромное, я потихоньку становлюсь Альбертофанкой


Обращением в альбертофанство я особенно горжусь, спасибо :happy:
А тихушники, как вы узнаете из 3-тьей книги - это вообще ее типаж))

_________________
Дерево надежды, стой прямо! ©


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 05 янв 2021, 15:40 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
26 мар 2019, 12:32
Сообщений: 71
Citron-El писал(а):
Может, в природе все так мудро устроено, что на всякого болтуна найдется такой вот Уилл, любитель слушать, который рта лишний раз не раскроет. Может, это хорошо и правильно, но когда ты этого молчуна любишь, так хочется чтобы он хоть иногда становился болтуном.
Клянусь, Уильям Эндри, я тебя сейчас укушу.

Вспомнила, что в Финальной истории, в письмах Кенди как-то написала, что "Альберт иногда просто бесит" :9037:


Вернуться наверх
 Профиль  
 
СообщениеДобавлено: 13 апр 2021, 21:12 
Не в сети
Аватар пользователя

Зарегистрирован:
21 сен 2012, 10:12
Сообщений: 11542
LeNoir писал(а):
Но если Майки не знает, почему Лали выбрала его, то автор-то знает? Так почему?


Citron-El писал(а):
О да, автор знает))
У этой истории есть пара.


А вот и пара!

Сайд-стори к эпизодам "Запретные темы" и "Сhild of promise"


Название: Eulalie

Изображение


1.

Элла – Лали – Лили – Загадка моя – Meuh koosh leuh.
Хотя ты молчишь, я слышу весну и колокола.
Весенние колокола звенят, когда смотрю на тебя.
Элли – Лали – Лили – Любовь моя – Ты слышишь колокола?
Хотя ты молчишь, я вижу, как розовеет твое лицо.
Твое лицо розовеет, когда я смотрю на тебя.
Элли – Лали – Лили – Не медли – Колокола звенят!
Только скажи, и этой весной я дам тебе свое имя,
Как давно уж отдал свое сердце. Не молчи!
Не молчи – Элли – Лали – Лили – Загадка моя...

Его руки дрожали, и он не поднимал их от клавиш. Последняя нота, стихая, вытащила из него душу. Клавиши были цвета слоновой кости, гладкие и светлые – как её кожа. Он с ужасом подумал о кольце в кармане своего жилета. Он не посмеет дотронуться до неё потными, дрожащими руками. Если, конечно, она скажет "да".

Если она вообще хоть что-то скажет.

Песни – нет, они не лгут, но всё приукрашивают. Он не слышал весенних колоколов. Он слышал только своё тяжелое дыхание, а еще – голос жалкого труса. Этот голос постоянно твердил: "Без шансов, Майк. Она может выйти за миллионера. Она слишком хороша для тебя. " Быть может – чистая правда. Скорее всего так. Но он не был трусом.

– Что такое "макушла"? – спросила она. – Что-то ирландское?

– Это значит, что мое сердце бьется для тебя.

Она улыбнулась.

– Это неправда, Майки.

Майки.

Детское имя.

Это должно было означать: "Тебе всего семнадцать, и я люблю тебя как брата, и я прощаю тебя, хоть ты и болван, и мне жаль тебя, поэтому я сделаю вид, что не слышала твоей глупой песенки". Он решил застрелиться. Впрочем, это в нем жалкий трус говорил. Лучше сбежать из дому. Уйти на войну! Завтра же.

Почему, черт побери, Америка ни с кем не воюет?

Придется ехать в Европу.

Придется...

– Твоей семье это не понравится, Майки.

– Что? – он в изумлении поднял глаза.

В ней всегда было что-то загадочное. Не только в обыденном смысле – сирота без прошлого. Она мало могла рассказать о себе в пять лет, когда война лишила её семьи.

Сама её красота вызывала чувство невероятного. У него перехватывало дыхание, когда он позволял себе подолгу смотреть – ладно, скорее тайком глазеть – на её губы, изогнутые, как древко лука, и лицо, будто выточенное из слоновой кости, и волосы, напоминающие цветом пламя, если смотреть на него сквозь бокал с красным вином.

Она была словно из другого мира. Её голос был пленительно мягким, глубоким, чуть хрипловатым – от него по коже бежали мурашки. А светлые голубые глаза, когда не прятались за медными ресницами, казались не по возрасту холодными и спокойными.

Он с легкостью поверил бы, что она умеет читать мысли.

– Элали, я не хочу жить без тебя. Я – я лучше пойду.

– Майки, – позвала она, и её ресницы опустились. Она снова занялась вышивкой на скатерти. – Грех так говорить. И ты знаешь, я ненавижу войну. Так что, не вздумай.

В уголках её губ пряталась улыбка. Щеки заливались румянцем. Он почувствовал слабость в ногах. Нетвердым шагом приблизившись к её креслу, он опустился на колени.

Может быть,"Майки" означало что-то еще.

– Ты можешь жить без меня. Ты будешь жить без меня, если придется. Потому что ты сильный и храбрый. Что до колоколов – рановато, сам знаешь. И как я сказала, твоей семье это не понравится.

Она коснулась его щеки, гладкой и пока что незнакомой с лезвием бритвы. Нежно очертила линию скулы кончиками пальцев. Его будто молния в живот ударила.

– Мне всё равно, Лали! – он наклонился к ней, вцепившись в подлокотник. – Скажи, что ты выйдешь за меня... Скажи... Нет – стой. Я сейчас... – он в панике проверял карманы один за другим. – Иисус, Мария, Иосиф, да где же оно?

Она тихо рассмеялась.

– Оно тебе не нужно, Майки. Песни достаточно. Я выйду за тебя. Если ты захочешь – клянусь, выйду. Но не этой весной. И не следующей.

От её голоса, от этих слов у него закружилась голова. Клятва. Она дала ему клятву. От неё пахло миндальным мылом и хлопком. Её руки были нежными и прохладными. Одной она гладила его по щеке, другую он целовал – пальцы, ладонь, запястье...

– Когда, Лали? Когда?

– Когда-нибудь, Майки.

Кольцо так и не нашлось. Все-таки он был болваном. Он боялся, что она нарушит слово. Он бы не осудил её. Каждый год к ней сватались мужчины, которые были красивее его и в тысячу раз богаче. Он ничего не мог предложить ей кроме имени.

Этого, очевидно, было недостаточно.

Его семья порой обращалась с ней ужасно. Хуже, чем с прислугой. Каждое отвергнутое предложение вызывало бурю негодования. Мать изводила её упреками, называя высокомерной и неблагодарной. Старший брат, отвергнутый среди прочих, мстил по-своему: неприметными колкостями, едкими намеками, которые еще больше настраивали мать против неё. В те мрачные дни он не мог её защитить. Только утешить и развлечь.

Но этого, конечно, было мало.

Он был так юн, когда предложил ей бежать. Девятнадцать – он уже называл себя мужчиной. Но ветер в голове позволял ему уноситься в нелепые детские мечты. Освободить Ирландию, заработать миллион долларов, сделать свою жену счастливейшей из женщин, прославить её имя – таков был план в общих чертах.

Она от души над ним посмеялась.

– Устраивать революцию – это не профессия, Майки. Что ты умеешь? Играть на рояле. Ты мог бы играть, а я петь. Вот это дело.

Ему это показалось смешным.

Он был болваном. Ирландию не освободил – только по самые уши вляпался в неприятности. Миллионером не стал. Почему? А черт его знает. Не хватило везения. Жена прекрасно справлялась без него. Он был посредственным пианистом, а она пела, что райская птица. Её имя стало легендой. Новое имя, сценическое – не его.

Многое в ней оставалось для него загадкой.

Тысячи людей желали смотреть на неё, слушать её пение. И она принимала это как должное. Она говорила, что слава утомляет. "Спой мне, Майки", – просила она, когда утомление оборачивалось бессонницей. И он пел для неё, пел так, что вряд ли нашлось бы много охотников послушать, пел, пока жена не засыпала в его объятиях.

Он пытался быть сильным ради жены и дочери.

Но что-то оказалось сильнее его. Неудачи делали его мрачным. Он пил, чтобы развеять этот мрак. Пил, чтобы развеселиться. Пил в надежде, что жена не узнает, какие мысли приходят ему в голову, когда он трезв.

Но она, конечно, всё видела – её светлые глаза смотрели на него с выражением, которое он никогда не мог понять. Казалось, что она заглядывает ему в душу, не находя слов, чтобы выразить свое презрение.

Иногда он надеялся, что она решится уйти к другому.

Претендентов всегда хватало. С годами она стала еще прекраснее, словно алый бутон, который распустился во всей красе и источает сладкий, дурманящий аромат в полуденном зное. Граф, виконт, магнат – они слетались со всего мира, привлеченные её красотой. Он бы не осудил её. Но она оставалась верной слову, что дала ему однажды весной, когда церковные колокола славили их любовь. Наедине она по-прежнему называла его "Майки".

У него не было сил оттолкнуть её.

Он бежал, как трус.

Он хотел увидеть Ирландию. Освобождение оставалось для него мечтой, скрытой где-то за горизонтом. Но оказалось, что Ирландия – это любовь и память. Память о семье, о родном крае, о бабушкиных колыбельных и волшебных сказках. Война была чем-то противоположным. Война питалась ненавистью и кровью. Война предлагала нести смерть и страдания с гордостью и венчала героев коронами из костей.

Он хотел гордиться родиной своих предков. Но любовь запечатала в его памяти не Ирландию, а Бостон – город его детства, Нью-Йорк и все места, где он бывал счастлив со своей семьей. Он не мог гордиться тем, что делает для Ирландии, будучи трусом. Два года от него не было никаких вестей. Родные думали, что он мертв.

Когда он узнал, что дочь и внучка были в том проклятом поезде, казалось, что погасли солнце и звезды. Жена слегла. Она всегда была молчаливой – горе сделало её немой. Он неделями не слышал её голоса. Ничто не вызывало в ней интереса. Она ела только по его просьбе. Быть может, только поэтому горе и чувство вины не сломали его самого.

Он знал, что нужен жене.

В тот день, когда она впервые ему улыбнулась, он почувствовал себя так, словно выиграл войну. Она вообще была не из тех, кого легко рассмешить, но ему это удавалось. Даже в те черные дни, когда врач сказал: "Месяц, не больше". Её смех стоил миллион долларов.

Он так и не разгадал загадку - почему она выбрала его?

– Meuh koosh leuh, – сказал он, когда её глаза закрылись навсегда.


2.

Когда для тебя сочиняют песню, это должно быть приятно, верно?

Музыка была приятной. Голос Майка тоже. И песня – в общем, неплохая, насколько могла судить Элали. Если бы только она не содержала признания в любви и тому подобной чепухи.

Последняя нота стихла, а вопрос с каждой секундой становился всё громче.

Вопрос гремел в тишине: "Что ты чувствуешь, Элали? Что? Что? Что?!"

Элали солгала бы не моргнув глазом. Потупила бы взор, как обычно, и лепетала о благодарности. "Ваше предложение делает мне честь, но..." Но в этот раз спрашивал Майк.

"Что ты чувствуешь, Элали? Что? Что? Что?!"

Правду сказать? У неё мурашки от сквозняка. Окно открыто настежь, а весна в этом году запаздывает. Ей не помешала бы шаль. Она как раз собиралась попросить Майка сходить за шалью, когда он сел за пианино и начал играть.

До этой минуты он был единственным человеком на свете, которого ей не приходилось обманывать.

Вот почему песня Элали не понравилась. Вот почему ей хотелось зажать уши ладонями и выбежать из комнаты. Каждой строчкой песня разрушала её дружбу с Майком. Песня требовала ответа.

"Что ты чувствуешь, Элали? Что? Что? Что?!"

Сказать правду, она едва сдерживала улыбку.

Майк сидел у окна. Его уши, чуть растопыренные, алели на свету. Впервые за долгое время день выдался ясный. И ей это нравилось – предчувствие лета в воздухе, запахи мокрого сада. И Майк, по-домашнему лохматый, раскрасневшийся. Он где-то успел загореть. Волосы цветом как одуванчики взъерошены, вьются от пота. Он словно бежал сквозь солнечный свет, бежал сквозь танцующие в воздухе былинки. Свет позолотил его кожу, а былинки пристали к лицу и рукам, обернувшись веснушками. В детстве Элали определяла по ним, что скоро наступит лето. Она не хотела обижать Майка.

"Что ты чувствуешь, Элали? Что? Что? Что?!"

Смущение. Сострадание. Жалость. Вина.

Элали догадывалась, что положено чувствовать. Но для неё это были только слова. Слова шелестели, как листья цветущей за окном яблони. Ветер срывал с яблони лепестки и швырял в комнату. Лепесток запутался у Майка в волосах.

"Что ты чувствуешь, Элали? Что? Что? Что?!"

Зудящее желание подойти и стряхнуть лепесток. И еще – хорошо бы кто-нибудь вошел сейчас. Это освободит её на время. Она придумает подходящий ответ – честный, ласковый, твердый.

"Нет, Майки, я не могу... я..."

Элали покраснела. С ней вечно так. Когда слова нужны, она не может их отыскать. Тиканье часов в коридоре казалось оглушительным. Время уходило мучительно быстро, как бывает, когда нужно выдержать экзамен. Майк по-прежнему не смотрел на Элали. Ждал.

"Что ты чувствуешь? Что? Что? Что?!"

Элали скучала по Майку. С ним было проще, чем с остальными. Не нужно было гадать, что он чувствует. Про таких, как Майк, есть пословица: "Парень носит свое сердце на рукаве".

Но его не было целых два года. Он уехал в Филадельфию учиться и работать в телеграфной конторе своего дяди. Он писал Элали, однако в письмах не было ни намека на свадебные колокола.

Месяц назад Майк вернулся. На голову выше себя прежнего, шире в плечах, серьезнее, молчаливее. Во всяком случае, с Элали он заговаривал редко. Её это устраивало. Она еще не привыкла к тому Майку, который вернулся.

Её Майк был мальчиком. Пятилетним "Как тебя зовут?" мальчиком с карманами, полными майских жуков. Мальчиком "Хочешь покажу фокус?" и "Только не говори маме!"

Если бы он сейчас вытащил из кармана жука, чтобы показать Элали, как потешно тот летает с привязанной к лапе ниткой, она испытала бы облегчение. Но он явно собирался вытащить из кармана что-то другое. Он боялся, что Элали откажется это принять.

Боялся до дрожи.

Как странно...

В детстве Майка мало что могло испугать. Разве что эта вечно раскаленная до красна женщина, его мать. Но её гнева боялись все. Даже отец Майка, который на войне побывал.

Может быть, стоит напомнить Майку о матери?

Миссис Б. песня о свадебных колоколах тоже не понравится. С тех пор, как мужчины начали смотреть на Элали по-особому, она зорко следила за сыновьями. Майк был её любимцем. Она тепло отзывалась о хорошей девушке, которая однажды сделает его счастливым и ("Дай Боже терпения бедной крошке!") более разумным. Когда миссис Б. говорила об Элали, в её голосе не было теплоты. Удивляться нечему. Сиротка-бесприданница – неудачная партия.

А Элали, к тому же, была нехорошей девушкой. Иначе она уже сказала бы Майку: "Нет".

Пусть кто-нибудь другой ему скажет. Пожалуйста.

– Твоей семье это не понравится, Майки.

– Что?

Майк бестолково вертел руками, будто забыл, зачем они нужны. Теперь у него горели не только уши, но и всё лицо. Элали едва не рассмеялась. Она узнала своего Майка. Упрямого, неуклюжего от смущения, рассерженного на самого себя. Казалось, он вот-вот топнет ногой и поклянется сбежать в Африку воевать с бурами против англичан.

Сколько Элали помнила, Майк хотел воевать. Так уж его воспитали. Если ты – мужчина, иди на войну. Если что-то не ладится, иди на войну. Пойдешь на войну, все будут смотреть на тебя с уважением. Элали это не нравилось. Она войну презирала. Ей не хотелось, чтобы Майк становился мужчиной – таким, как его отец. Патриотом. Таким патриотом, который сжигает твой дом, убивает твоих родителей и верит, что это правильно. Что это хорошо для Америки.

Майк был добрее отца. Но в детстве он вечно с кем-нибудь дрался. Слишком уж открытым он был. Говорил то, о чем другие боязливо помалкивали. Но это Элали нравилось. Потому она тайком чинила порванные рубашки и брюки. Когда синяки Майка бледнели, а царапины заживали – это ей тоже нравилось. Нравилось всегда быть с Майком заодно и хранить его секреты.

"Что ты чувствуешь? Что? Что? Что?!"

Бостон мог сгореть дотла, Элали было всё равно. Но только если Майки не пострадает. Вот честный ответ. Только вряд ли он утешит Майка. Он влюблен. Он хочет, чтобы Элали вышла за него замуж. Как же ему объяснить, чтобы он простил, поверил, понял?...

Элали могла ловко зашить рану, но со словами обращалась из рук вон плохо. Для таких, как она, и слов-то не придумано. "Калека" ближе всего. Так называют тех, кто потерял на войне что-то важное. Бывших солдат легко узнать по отсутствию рук и ног, а Элали...

Способен ли Майк понять, что она такое? Майк – солнечный мальчик. Он из другого мира. В его мире люди плачут и смеются в театре, радуются выигрышу в триктрак и огорчаются, не получив приглашения на званый обед. Они поют и танцуют, когда им вздумается, свободно гуляют по улицам и жалуются на дождь, который помешал им устроить воскресный пикник.

Нет, Майки не поймет.

Вот его отец, наверное, понял бы. Ведь он был там – он видел всё. Как разорвался снаряд. Как отец Элали накрыл её собой и прижал к земле. Как она потом выползла из-под него. Как стояла, оглушенная, так и не выпустив отцовской руки. Всё было в дыму, грохотали пушки, кони в испуге метались из стороны в сторону и топтали тела убитых и раненых. А ей было всё равно.

Иногда Элали думала – лучше бы ноги оторвало.

Ей говорили, что она должна радоваться, должна быть благодарной. А она не чувствовала ничего. В ней был только дым. Смутные движения в дыму, иногда – короткие яркие вспышки.

Как же неудачно, что Майки влюбился в неё.

Если он не отступится, то разозлит мать. А этого допустить нельзя. Это опасно. "Что с тобой не так, девочка, ума не приложу! У тебя сердца нет? Или ты сумасшедшая? Может, для твоего же блага нам следует отправить тебя в дом для умалишенных?" А потом пропал дневник – ледяной удар в живот, вспышка паники. Элали искала до тех пор, пока не убедилась, что дневник украли. Она писала по-французски. Но даже если вор не знал языка, он мог показать дневник тому, кто знал. Элали боялась об этом думать.

Дневник сочился ненавистью. На каждой странице – ненависть к войне и насилию.Ненависть к врагу.К этим патриотам, которые живут себе припеваючи, жалуются на дождь и ходят в театр. В театре они плачут из-за Ромео и Джульетты, которые только притворяются влюбленными, а ей говорят, что она должна радоваться и быть благодарной. Благодарной тем, кто решил, что это хорошо для Америки – убить её семью.

Элали знала, что ходит по тонкому льду. Ума она не лишилась, вовсе нет. Потому рано научилась скрывать свое увечье, не давала повода для подозрений, выжидала.

Наконец, решение пришло к ней.

Она согласится. Майк не натворит глупостей. И его мать ни о чем не узнает, потому что они будут держать помолвку в тайне. Год, два – сколько понадобится. Майки поймет, какая она, и сам передумает на ней жениться.

***

Майк не передумал.

Стоило ему увидеть Элали, его лицо озаряла улыбка. Он снова стал разговорчивым. Он без конца повторял: "Я так счастлив!"

Никого не удивляло, что он гуляет под руку с Элали и приглашает её танцевать. Она была воспитанницей в доме его родителей, а это нечто вроде сестры. Юноша проявляет галантность.Так казалось со стороны.

Обычно чужие прикосновения вызывали в Элали желание отпрянуть. Но в Майке всё еще было много от мальчика в полосатой пижаме, который приходил в её спаленку по ночам, чтобы рассказывать страшные истории о мертвецах. Элали прижималась к Майку – хотя истории ее забавляли, а не пугали, – потому что он явно наслаждался ролью храбреца. Она прижималась к нему и сейчас, потому что в его объятиях было уютно и безопасно. Прикосновения Майка напоминали прикосновения солнечного света.

Майк мечтал о том, о сём. То были юношеские глупости, однако Элали не мешала. Сама-то она вообще не умела мечтать о чем-то славном. Когда представляешь, что сбежишь из дома и бросишься с моста в реку, это ведь нехорошо, правда? Впрочем, рядом с Майком ее такие фантазии не посещали. Элали заглядывала в будущее, которое он рисовал, как в забавный роман. Конечно, она знала, что Майк вырастет из мечты, как вырос из матросского костюма, но было приятно подумать о чем-то хорошем для разнообразия. О свадебных колоколах, о том, как они с Майком будут путешествовать, о собственном доме, где никто не будет ею помыкать...

Элали давно сбежала бы от Белроузов, но она не умела жить одна. Она и со знакомыми людьми чувствовала себя не в своей тарелке, а незнакомцы её пугали. Она не понимала, чего от неё ждут. Не понимала, какие чувства прячутся за словами и поступками. Но Майки – у него чувства на лице. Он пел о них. Говорил о них. Он запросто ладил с людьми. Когда Элали болела, он брал ее зеркальце и пускал по одеялу солнечных зайчиков, а еще читал ей вслух рассказы Эдгара Алана По.

Поэтому Элали тогда поступила нехорошо.

Вечером к ней постучали. Элали похолодела – на пороге показалась миссис Б., а в руках у нее был злополучный дневник. "Это ради твоего же блага, девочка!" Вором оказался старший брат Майка. Если бы Элали не была калекой, она бы догадалась, что навязчивое внимание и покровительственный тон Джорджа – не проявление братской заботы. Но для оправданий было слишком поздно... По раскаленному лицу миссис Б. было понятно, что она всё знает. Про ненависть Элали к врагу, про увечье, про фантазии о реке. Миссис Б. сказала, что завтра Элали поедет в хорошее место, где за ней присмотрят.

Вот почему Элали в ту ночь сбежала с Майком, хотя и знала: он никогда не обретет счастья. Рядом с Майком она не думала про мост и реку. Рядом с Майком она чувствовала себя почти нормальной. Но это ведь не то, о чем все мечтают, правда?


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему На страницу Пред.  1, 2, 3, 4  След.


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  

Яндекс.Метрика