Для тех, кто уже не надеялся.
Выкладываю заново все сразу.
Слоёный пирогКевин зажмурил глаза. Сегодня был самый страшный день в его жизни.
Диктор по радио, прервав еженедельную танцевальную передачу, сдавленным голосом объявил, что началась война.
Кевин стоял, зажмурившись, и повторял про себя только одно предложение, изменившее всю его жизнь.
Отец застыл на крыльце с неприкуренной сигаретой. Только по глубокой морщине на лбу можно было понять, что он услышал сообщение диктора. Мама, в фартуке и со следами муки на лице, застыла в дверях и тихо плакала.
А Кевин, зажмурился ещё сильнее, чтобы не расплакаться, и думал, как ему жить дальше.
Среди соседей началась суматоха. Женщины плакали уже в голос. Мужчины что-то обсуждали между собой в стороне. Люди метались из дома в дом, внося ещё большей сумятицы в происходящее. Они ходили, говорили, громко ругались.
Один только Кевин застыл посреди двора с ровно подстриженной травой и кусал губы до крови.
Кто-то задел Кевина, и ему пришлось открыть глаза. Мама наклонилась к его лицу и нежно потрепала по щеке.
- Малыш, иди в дом. Всё будет хорошо.
Кевин послушно кивнул и, не двигаясь с места, снова закрыл глаза.
- Иди в дом, малыш. Не бойся, война закончится, не успев начаться. Вот увидишь.
Кевин удивлённо приоткрыл один глаз:
"Мама, как может волновать тебя какая-то война, если Джейн Томсон сказала мне, что уезжает с родителями в Америку навсегда?" - хотел спросить Кевин, но так и не раскрыл рта.
Только зажмурился очень сильно, но слезы побежали по его щекам. Сегодня Джейн Томсон, самая красивая и добрая девочка в его классе, одной фразой разрушила спокойный и понятный мир Кевина. А у него даже не хватило смелости сказать ей очень важную вещь. И теперь он очень жалел.
- Пойдём в дом, малыш. Я отрежу тебе самый большой кусок пирога.
- Джейн? Джейн Томпсон?
- Кевин, ты?
Этот голос заставил Кевина вспомнить страшный день. Тогда, стоя на заднем дворе родительского дома, Кевин мог думать только о Джейн. И никак не мог заставить себя думать о войне.
Осознание, что произошло что-то более страшное, чем отъезд Джейн, пришло позже. С уходом отца на рассвете. С резко постаревшей матерью. С вечным чувством голода. И с первой похоронкой в их маленьком городке.
Он слишком рано повзрослел. Но сейчас, посреди заснеженной улицы американского города, после 13 лет мирной жизни, Кевин вновь почувствовал себя ребёнком.
А перед ним, пытаясь запахнуть лёгкое пальто, стояла Джейн. И о чём она думала, выходя из дома? Так и заболеть недолго. Неужели трудно подобрать что-то по погоде?
Да чёрт с этим пальто! Перед ним стоит Джейн. И лукаво улыбается. Его Джейн.
В ближайшем баре её звонкий смех сливается со звуками музыки. В голове у Кевина бьют тысячи молоточков. То ли от выпитого виски, то ли от присутствия Джейн.
Кевин хочет рассказать про родной город и про работу. Но молчит и наблюдает за Джейн.
Джейн же хочет достать сигарету из пачки, но замирает в миллиметрах от неё и касается руки Кевина.
Кевин прижимает к губам тёплую руку Джейн и получает немое согласие.
За окном гостиничного номера уже загораются огни. Джейн, сидя на краю кровати, подводит губы красной помадой. Кевин курит и, молча, наблюдает за ней. Ему не хочется разговаривать. Только наблюдать. И постараться запомнить все мельчайшие детали. Или прикоснуться к её волосам.
Он протягивает руку, но не успевает. Джейн, легко поднявшись с кровати, надевает уже надоевшее Кевину пальто.
- Джейн…
- Кевин, прости, но мне пора. Не хочу заставлять мужа волноваться.
Слова Джейн лавиной накрывают Кевина. Он так много не успел сказать.
Зимнее солнце, припозднившееся и ленивое, заглянуло в окно спальни маленького Роберта. В комнате было прохладно, а под большим ватным одеялом – тепло и уютно. Роберт, балансируя между сном и реальностью, улыбается своим мыслям и ждёт прихода мамы.
- Робби-Бобби, пора вставать, - мама, как всегда неслышно, зашла в комнату к сыну и нежно погладила его по волосам.
- А, может, не надо? – Роберт, хитро улыбнувшись беззубым ртом, накрывается одеялом с головой.
- А что надо? – спрашивает мама и садится на край кровати.
- Историю!
Роберт выныривает из-под тёплого одеяла.
Мама заливисто смеётся и обнимает Роберта.
- Будет тебе история. Но сначала завтрак. Кто быстрее?
- Я! – кричит мальчик и со смехом вырывается из объятий матери.
В большой гостиной многолюдно и шумно. Патефон весело напевает в углу комнаты. И веселье передаётся всем собравшимся.
Одному Роберту не до веселья. Он сидит в шкафу под лестницей и грызёт ногти.
Дверца шкафа приоткрылась, впуская тонкую полоску света в убежище Роберта. Он плотнее зарывается в чьи-то шубы. Но торчащие коленки его выдают.
- Робби-Бобби, что ты здесь делаешь?
Шёпотом спрашивает мама и аккуратно отодвигает одну из шуб. Острые мальчишеские коленки исчезают в глубине шкафа.
- Пустишь меня к себе?
Из глубины доносятся тихое бурчание и возня.
- И от кого мы прячемся?
Мама садится на пол и прикрывает за собой дверь.
Роберт недовольно сопит и теребит меховой пояс. Пояс становится больше похож на щетку для бутылок, но Роберта это совершенно не волнует. Его волнует другое. Он какое-то время упрямо молчит, но не выдерживает.
- Тётя Кларисса сказала, что я должен буду жениться на Френсис. Она не похожа на тебя.
Роберт обиженно шмыгнул носом и сильнее вцепился в пояс.
- Робби, солнышко, никто не заставит тебя жениться на Френсис, если ты этого не захочешь. А если будут настаивать, то я буду рядом и спрячу тебя.
Роберт недоверчиво посмотрел на маму, но потом уткнулся в её плечо.
- Правда?
Мама обняла Роберта и поцеловала в макушку.
- Я всегда буду рядом, обещаю.
Роберт бежал, не чувствуя под собой ног. Морозный воздух больно щипал лёгкие, а в боку кололо, словно иголкой. Роберт задыхался, хрипел, но не сбавлял скорость. Он спотыкался на поворотах, с трудом сохраняя равновесие. Сшибая с ног прохожих, он боялся только одного. Что разговоры окажутся правдой.
Не снимая ботинок, он ворвался в гостиную. И, увидев чемодан, остановился.
Его мама сидела на диване и листала утреннюю газету.
Роберт, шумно вдохнув, пытается что-то сказать, но не может.
- Робби-Бобби, ты уже вернулся?
Мама, заметив Роберта, откладывает газету и встаёт с дивана.
Роберт только кивает и пытается восстановить дыхание.
- Вот и хорошо. Мне нужно с тобой поговорить.
- Почему ты не сказала, что мы уезжаем? Мне же нужно собрать вещи.
- Об этом нам и надо поговорить. Уезжаю только я. Ты остаёшься с отцом.
Слова матери застигают Роберта уже на лестнице. Он, чертыхаясь про себя, возвращается в гостиную.
- Я не ослышался?
- Мы с твоим отцом разводимся. Но ты должен остаться с ним. Роберт, пойми меня.
Мама хочет коснуться щеки Роберта, но он, предугадав её желание, резко уклоняется.
Роберт сверлит взглядом пол, но молчит.
- Робби-Бобби… Сынок…
- Не смей называть меня так! Я уже не ребёнок!
Роберт поднимает полный обиды взгляд на мать.
- Ты же обещала!
Звук поворачивающегося ключа застал Джейн врасплох. Она поставила пустой стакан на стол и поднялась с кресла.
- Милая, я дома.
Джейн, усмехнувшись, плеснула в стакан виски, не разбавляя содовой.
- Милая, где ты?
Выпила и налила ещё. Приглушила звук радиоприёмника.
- Джейн, неужели так трудно ответить?
О нет, ей совершенно нетрудно ответить. Она даже может придумать парочку вопросов для полноценного диалога.
Вдох. Выдох.
- Я в гостиной.
- Вижу.
Роберт стоял на пороге комнаты и развязывал галстук.
Джейн крутила пустой стакан в руках.
Роберт подошёл к жене и попытался обнять, но Джейн, ловко увернувшись, обошла мужа и села в кресло.
- Джейн, что происходит?
Лёгкая усмешка коснулась губ Джейн.
- Я сегодня подписывала открытки на Рождество.
Изящным движением она поносит к губам сигарету.
Роберт слишком учтиво подносит к сигарете спичку.
- Неужели это занятие настолько утомило тебя, что ты решила опустошить мой бар?
Джейн сладко улыбнулась мужу.
- Меня утомило другое занятие, милый.
Роберт сел в соседнее кресло, закинул ногу на ногу и с наигранным удивлением посмотрел на жену.
Джейн удручённо вздохнула:
- Я так и не смогла придумать новую подпись.
- Наша фамилия уже тебя не устраивает?
Роберт насмешливо посмотрел на неё, пытаясь поймать взгляд.
Но Джейн рассматривала стакан в своей руке.
- Почему же, устраивает. Но вещи нужно называть своими именами. Как тебе такая подпись: чертов подлец, трахающий свою секретаршу и его жена – дура?
Джейн перестала разглядывать стакан и посмотрела на Роберта.
Роберт ответил ей таким же прямым взглядом.
- Мне не нравится. Милая, ты же сама сказала, что вещи нужно называть своими именами, так что подумай.
Джейн только слегка пожала плечами.
- Ты думаешь, что нужно заменить «секретаршу» на «потаскушку», Робби-Бобби?
Роберт дёрнулся, словно от удара. Он, резко вскочив с кресла, в доли секунды оказался рядом с Джейн и с силой сжал её руки.
- Будь аккуратнее в словах, Джейн. Ты ведь тоже не безгрешна, милая. Или ты забыла, что у стен есть не только уши, но и глаза. А также парочка поганых ртов, чтобы стены могли все рассказать. Тебя видели, Джейн. Кто этот Кевин? Неужели ты запрыгнула в постель к первому встречному?
Роберт наклонился к самому уху Джейн, не давая подняться с кресла. Его голос понизился до едва слышного шёпота.
Глаза Джейн сузились. Отстранившись от Роберта, она прошипела:
- Пошел к четру.
Роберт, отпустив руки Джейн, стремительно пересёк комнату. Но остановился, не доходя до дверей. Резко обернулся.
- Да, милая, я забыл тебя предупредить, что мой отец ждёт нас на Рождество. Говорит, что соскучился по Хезер.
Роберт очаровательно улыбнулся Джейн. Развернулся на каблуках.
Джейн, наливая виски в стакан, тихо спросила:
- Может, я его люблю?
Роберт на мгновение замер, но не обернулся.
Звук захлопнувшейся двери утонул в звонком смехе Джейн.
Мери Эмили жила в крохотном пригороде маленького городка. Она носила платья пастельных тонов, удлинённое каре и слегка подводила глаза.
Утро Мери Эмили начиналось ровно в семь с приготовления завтрака, крепкого кофе без сахара и звонких поцелуев в щёку. У Мери Эмили был любящий муж, трое детей и ухоженный сад на заднем дворе.
Ровно в восемь утра Мери Эмили закрывала за мужем дверь и погружалась в домашние хлопоты.
С восьми до шести Мери Эмили готовила, убирала, занималась детьми, штопала, стирала, гладила. Затем она снова готовила и занималась детьми. Позже она опять стирала и снова готовила.
Ровно в шесть вечера Мери Эмили встречала мужа, забирала его пальто и шляпу, подставляла щёку для поцелуя.
Ровно в четверть седьмого Мери Эмили подавала ужин для всей семьи, включала радио и закрывала окно на кухне.
С семи вечера до половины девятого Мери Эмили брала в руки вышивание и с огромным интересом слушала рассказ мужа, как прошёл очередной рабочий день, сплетни о соседях и биржевые сводки.
Ровно в девять Мери Эмили укладывала спать детей, выключала свет в гостиной и переставала идеально улыбаться.
В небольшом доме Мери Эмили всегда была стерильная чистота. В голове Мери Эмили только список дел на день и меню на месяц вперёд. А ногти Мери Эмили всегда имели аккуратную закруглённую форму.
Иногда, оставив детей с приходящей няней, Мери Эмили выбиралась в город за покупками. Примерно раз в неделю на два часа. И определённо в четверг в двенадцать часов по полудню.
Каждую вторую среду месяца Мери Эмили устраивала для своих подруг чаепитие. Ровно в пять она приносила чай с бергамотом, лучший чайный сервиз и пирог с патокой.
Мери Эмили жила идеальной жизнью. Так считала она сама, делая маленький глоток чая из крохотной чашки, даже не притрагиваясь к пирогу.
Мери Эмили жила скучно. Так считали её подруги, имевшие карьеру, но не имевшие мужей. Они с большим аппетитом ели пирог и почти не касались личных тем в разговоре.
Каждое Рождество Мери Эмили наряжала ёлку, подписывала поздравительные открытки и загадывала одно и то же желание.
Каждую Пасху Мери Эмили рисовала карту, прятала раскрашенные яйца и верила в чудо.
В каждый свой день рождения Мери Эмили пекла шоколадный торт, выпивала бокал вина и получала от мужа в подарок очередной шёлковый шарфик или нитку жемчуга.
Жизнь Мери Эмили была настолько идеальна, что она не могла позволить себе мечтать. Особенно о том, что было бы, если в свои шестнадцать лет она, бросив все, уехала в Голливуд.
- Деда, это кто?
Он узнаёт себя в его беззубой улыбке, в наивной неуклюжести и удивлённо распахнутых глазах. Он смотрит на внука, но видит себя в его возрасте. И старается отогнать от себя эти мысли. Он не успел, никогда не успевал.
Кевин забирает фотокарточку из рук маленького внука. Фотокарточка старая, чёрно-белая, с отбитыми уголками и чуть заметным почерневшем пятном снизу.
Сколько прошло времени с тех пор?
День, когда была сделана эта фотография, Кевин помнит прекрасно. 17 мая 1945 года.
Но годы никак не хотят складываться в двузначное число. Кевин помнит ту весну так же чётко, как список покупок на сегодня.
В последнюю весну войны Кевину исполнилось 16. Он ушёл на фронт, оставив матери записку в пару строк. Но война закончилась раньше, чем Кевин прибыл к месту назначения.
На привокзальном перроне было шумно и накурено. Люди приезжали, ждали попутных поездов, пытались уехать и ночевали тут же, на вокзале.
Кевина во Франции ничего не держало. А дома, в маленьком городке на границе, ждала мама.
Он, докуривая уже третью папиросу, лениво разглядывал людей на перроне. Что-то знакомое мелькнуло в толпе.
Знакомый поворот головы, полузнакомая улыбка и совершенно незнакомые глаза. Но ямочки на щеках… Он не мог её с кем-то спутать.
- Джейн! Джейн Томсон!
Кевин кричит изо всех сил, боясь, что его не услышат. Он бежит, сбивая людей и не обращая внимания на их ругань.
Запыхавшись, он останавливается рядом с девушкой.
- Джейн?
- Мы знакомы?
Под пристальным взглядом Кевин стушевался и уже было отступил на полшага назад, но, вдохнув побольше воздуха в лёгкие, решился ответить.
- Я Кевин. Кевин Гаррисон. Мы…
- Кевин, ты!
Руки Джейн обвивают его шею, а звонкий поцелуй в щёку заставляет Кевина улыбаться.
Джейн тоже улыбается. Просит Кевина рассказать про школьных друзей, и, не слушая, рассказывает обо всём на свете. Об Америке, о своей школе, о весне, застигшей Джейн во Франции.
И о поезде, который вот-вот должен подойти.
Кто-то из друзей Джейн успел заснять их на фотоаппарат. Именно в тот момент, когда Кевин убирал локон волос Джейн ей за ухо. А она, совсем как в детстве, задорно смеялась.
Поезд подошёл по расписанию. Джейн заходит в вагон, а Кевин кричит в открытое окно свой адрес и машинально машет рукой всем отправляющимся.
Джейн, не обращая внимания на друзей, ищет хоть какой-нибудь клочок бумаги.
А потом неожиданно выбегает на перрон. И целует Кевина долго и с детской непосредственностью. Кевин крепко прижимает к себе Джейн. И не хочет её отпускать.
- Моя, Джейн, ты моя, - шепчет Кевин.
Он думает, что Джейн его уже не слышит. Его шёпот тонет в канонаде привокзальных звуков.
С последним гудком поезда она резко разрывает объятья и запрыгивает на ступеньку вагона.
Крик Кевина поглощает второй паровозный гудок.
Через мгновение на перроне остаются только Кевин да пара солдат, опоздавших на поезд.
- Ну, деда, кто это?
Кевин, молча, смотрит на фотографию в руках. И также, молча, убирает в альбом.
- А вот и моя Джейн вернулась.
Джейн застыла на пороге прокуренного кабинета и натянуто улыбнулась всем собравшимся.
- Где ты была, милая?
Роберт подошёл к жене и обнял за плечи, не вынимая сигарету изо рта.
- Прости, милый, мне нужно было закончить статью для утреннего выпуска.
- Роберт, хоть убей, не понимаю, почему ты позволяешь жене работать? В наше время уважающий себя мужчина скорее запрет жену дома. Или мы о тебе чего-то не знаем?
Громкий хохот нарушил ровный танец сигаретного дыма, кружившего в комнате.
Джейн уже открыла рот, чтобы ответить, но Роберт нежно сжал её плечи.
- Моя Джейн быстрее выпрыгнет в окно, чем смирится с участью домработницы. А тебе, Паркинсон, я бы посоветовал настежь открыть все двери и окна. Глядишь, твоя Кэйти наконец-то увидит, как выглядит ваш дом с улицы. Может, и мужчин других успеет рассмотреть.
Дружный хохот снова нарушил танец дыма.
Джейн ласково улыбнулась мужу и вышла из комнаты.
Она с трудом дошла до гостиной и рухнула в кресло.
- Моя Джейн.
Фраза назойливо крутилась в голове Джейн. Только голос был не похож на голос Роберта. Почти забытый тембр заставлял ее вновь вспоминать тот год.
- Джейн, куда ты собралась?
Отец Джейн остановился в дверях маленькой спальни и скрестил руки на груди.
- Во Францию.
Джейн, встав на цыпочки, пыталась достать чемодан со шкафа.
- И что ты там забыла, позволь узнать?
- Я поступила в колледж.
Джейн кинула чемодан на кровать.
- И когда ты хотела поставить нас в известность, юная мисс?
Отец недовольно выпятил нижнюю губу.
- А сейчас я что делаю, по-твоему?
Джейн, не скрывая раздражения, кидала в чемодан все, что попадалось под руку.
- И с чего юная мисс решила, что она поедет куда-то?
Отец с яростью посмотрел на Джейн. Подошёл к окну. Мать Джейн зашла в комнату.
- С того, что меня приняли в колледж. Я не собираюсь упускать шанс вырваться из этой глуши.
Джейн задумчиво оглядела комнату.
- Но, Джейн, там же война.
Мать, всплеснув руками, опустилась на ближайший стул.
- Мама, война уже закончилась.
Джейн пыталась захлопнуть крышку чемодана.
- Никуда ты не поедешь!
Отец в один шаг оказался рядом с Джейн и встряхнул за плечи.
- А что ты сделаешь? Лишишь меня десерта и посадишь под домашний арест?
Джейн, стряхнув с себя руки отца, принялась застёгивать чемодан.
- Нет. Я не буду оплачивать обучение.
- Отлично. Справлюсь сама как-нибудь.
Джейн, наконец, удалось застегнуть застежку чемодана. И она вышла из комнаты, стараясь не смотреть на родителей.
Франция встретила Джейн не так радостно, как она себе представляла. Встретила неожиданно. Мимолётной встречей и поцелуем на прокуренном перроне.
- Моя Джейн, ты моя…
Роберт неслышно приблизился к Джейн и нежно коснулся волос.
- Милая, ты в порядке?
Джейн поймала его руку и прижала к своей щеке.
- Да, я в порядке.
- Ты должна подумать о замужестве, Мэри Эмили. Мы с отцом советуем тебе присмотреться к Кевину.
Мэри Эмили быстро привыкла к своему замужеству. В 17 лет на обеде в родительском доме она познакомилась с Кевином, подающим надежды молодым человеком, как говорил её отец. А в 18 она уже решала, какие занавески лучше повесить в гостиной. Многие из знакомых девушек продолжили обучение в колледжах. Но ни в каком колледже не научат тому, что действительно пригодиться в жизни. Например, как сохранить рубашки белоснежными. И как сделать так, чтобы мясной соус, который Мэри Эмили готовит по вторникам, не подгорал.
- Ты должна быть хорошей хозяйкой, Мэри Эмили.
Мэри Эмили гордилась своим домом. Светлый, просторный и целых четыре спальни. Особенно Мери Эмили гордилась кухней. Уютная, функциональная и удобная. Стиральная машина на кухне появилась раньше, чем на кухне зануды Мередит, хотя её муж зарабатывает немного больше, чем муж Мэри Эмили.
От приятных мыслей и приготовления любимого блюда мужа – тушёное мясо и черничный пирог – отвлёк почтальон. Он жутко извинялся, что не доставил письмо в обычное время из-за какой-то ошибки на почте.
- Ты должна улыбаться, Мэри Эмили. Что подумают о муже, если ты будешь хмуриться? Твоему мужу будет неприятно смотреть на твоё недовольное лицо. Подумай о нём, Мэри Эмили!
Мэри Эмили поблагодарила почтальона с приятной улыбкой и забрала письмо, адресованное Кевину. Женское имя вместо обратного адреса.
Мэри Эмили, остановившись в проходе между кухней и столовой, пристально вглядывалась в спину своего мужа. Пирог давно остыл, а губы упрямо не желали складываться в приветливую улыбку.
- Ты не должна задавать лишних вопросов, Мэри Эмили. У мужа должны быть секреты от жены.
Но вместо нужного «а вот и черничный пирог» или привычного «как дела на работе, милый» сорвалось, больно оцарапав горло, отчуждённое:
- Кто такая Джейн, Кевин?
Кевин коротко вздохнул. Он слишком часто задавал этот вопрос сам себе.
Медленно поставил чашку с недопитым чаем на стол и обернулся.
Но только увидел, как закрывается дверь на кухню. И письмо, адресованное ему, на столе. Запечатанное.
- Мэри Эмили, ты должна быть идеальной женой. Не надо напоминать мужу о том, что было. Или о том, что могло бы быть.
Джейн сидела на краю постели и смотрела в окно. Сигарета истлела наполовину.
-Мама, что делаешь?
Хезер влетела в комнату, громко хлопнув дверью. Столбик пепла упал на белоснежную простыню.
- Ради всего святого, Хезер!
Джейн раздражённо затушила сигарету и поднялась с кровати.
- Мы же договорились, что ты больше не будешь курить!
Хезер опустилась на место Джейн и принялась яростно стряхивать пепел с простыни.
Джейн подошла к туалетному столику. Щётка плавно заскользила по волосам.
- Мы с отцом волнуемся за тебя.
Последняя шпилька нашла место в высокой причёске.
- Ты совсем себя не бережёшь.
Едва коснувшись пуховкой пудры, провела ею по бледным щекам.
- Отец места себе не находит.
Легко очертила линию бровей.
- И я…
Джейн, не оборачиваясь, застёгивала жемчужные серьги.
- Хезер, прекрати говорить глупости.
Хезер, уже машинально отряхивая простыню, задела рукой конверт. Раскрыла его.
- Мам, а кто на этой фотографии?
Джейн резко обернулась. Жемчужное ожерелье выпало из её рук.
- Я в твоём возрасте. Во Франции. В 45 году. Неужели не узнала?
Джейн подняла ожерелье со столика.
- Тебя я узнала. А рядом с тобой кто?
Джейн крутила ожерелье в руках. Хезер внимательно разглядывала фотографию.
- Кевин. Друг детства.
Джейн застегнула на шее колье. Взяла в руки тюбик с помадой.
- Друг?
Привычным движением нанесла помаду. Промокнула. И не ответила.
Хезер наблюдала за матерью. Джейн принялась подводить глаза.
- Ты любила его?
Рука Джейн дрогнула, ломая чёткую линию карандаша.
- Хезер, если ты скажешь ещё какую-нибудь глупость, то я решу, что что-то упустила в твоём воспитании.
Джейн, стирая испорченную стрелку, улыбнулась дочери. Нарисовала новую.
Хезер, не ответив на улыбку, серьёзно смотрела на Джейн.
- А отца ты любишь?
Пара капель духов – за мочками и на запястья. Там, где учащённо бьётся пульс.
- Ради всего святого, Хезер!
- Джейн, пойдём на озеро. Сегодня суббота.
Кевин, смешно повиснув на живой изгороди, махал садком для рыбы.
- Не хочу.
Джейн, натянув юбку на колени, сидела на корточках и что-то ковыряла веточкой в траве.
- Ну, пойдём. Может, сегодня удастся что-то поймать.
Кевин неуклюже перелез через зелёную преграду и присел рядом с Джейн.
- Я же сказала, что не хочу.
Джейн встала и, отряхнувшись, зашагала в сторону дома.
- Почему? У меня есть садок.
Кевин растерянно посмотрел вслед Джейн и неуверенно махнул садком.
- Потому что не хочу.
Джейн подошла к Кевину и ткнула веточкой его плечо.
Кевин поморщился.
- Почему, Джейн?
Джейн, взмахнув косами, промолчала.
- Джейн, мне уйти?
Кевин опустил глаза.
- Нет!
Джейн гордо вздёрнула нос.
- Тогда пойдём ловить рыбу?
Кевин радостно замахал садком.
- Не хочу.
- Но, Джейн, я не понимаю тебя.
Джейн грозно посмотрела на Кевина.
- Я не хочу, чтобы ты ушёл. Но и ловить рыбу тоже не хочу.
Кевин грустно посмотрел на Джейн. Она собирала невидимые пылинки с платья.
- А чего же ты хочешь?
Джейн отвернулась и тихо прошептала.
- Джуди Фишер сказала, что ты подарил ей голубую ленту для волос.
Кевин удивлённо уставился на Джейн.
- Это был подарок на день рожденье. Хочешь, я тебе тоже на твой подарю?
- Не хочу.
Джейн обиженно надула губы.
- И рыбу ловить не хочу. Никогда в жизни.
Кевин покрутил садок в руках. Вздохнул. Поднялся с земли. Посмотрел на Джейн.
- Никогда?
- Никогда-никогда!
Кевин, опустив голову, побрёл домой.
В понедельник Джейн нашла две синих ленты в своей парте. А сосед Фред купил замечательный садок в лавке подержанных товаров.
Мэри Эмили скомкала очередной лист бумаги. Осмотрела стол. Взяла новый лист. Строчки, что так удачно складывались в голове, попадая на бумагу, смотрелись криво и неуместно. Мэри Эмили не могла позволить себе казаться грубой.
Она в очередной раз посмотрела на нераспечатанное письмо, пришедшее на имя мужа. И снова попыталась начать ответное письмо.
Дорогой Кевин!...
Уважаемая миссис Милодж…
Мэри Эмили была не уверена, что уважает некую миссис Милодж, но приличия требовали именно такого обращения. Приличиям совершенно неважно, что происходит в мыслях, пока рука твердым и правильным почерком выводит принятое обращение к неприятным особам.
Мэри Эмили так хотелось послать к черту все приличия, но статус жены приличного человека не давал ей такой возможности.
Уважаемая миссис… Милодж?
Мэри Эмили обвела комнату усталым взглядом. Обои приятного цвета. Вазы с живыми цветами, приятно гармонирующими с обоями. Окна, выходящие на восточную сторону, чтобы естественный свет приятно подчеркивал всю прелесть живых цветов. И фотография, так неприятно вступающая в контраст с общей обстановкой комнаты. Эта фотография была одним из немногого, в чем Мэри Эмили уступила мужу. Мэри Эмили с трудом встала из-за стола. Подошла к книжному стеллажу и взяла карточку в руки.
Тоненькая девочка в аккуратном платье с рюшами мечтательно смотрела вдаль. Тонкие хвостики, перевязанные лентой, потеряли строгий вид и практически расплелись. Боа, обёрнутое вокруг шеи, делало девочку еще тоньше. Улыбка, чистая, детская, не могла не очаровать.
Мэри Эмили смотрела на девочку и не узнавала её. Она совершенно забыла, что боа пропиталось бабушкины духами, а платье с рюшами до сих пор хранится в доме родителей. Только мечтательная улыбка потерялась. Жене успешного человека неприлично думать о каких-то глупостях.
Мэри Эмили судорожно вздохнула пару раз, чтобы подавить крик, готовый вырваться из горла. Попыталась взять себя в руки. И села писать письмо.
Уважаемая миссис как вас там…
Плечи Мэри Эмили дрожали, когда на них легла теплая рука Кевина.
-Эми, на улице холодно, нужно закрыть окно.
Мэри Эмили невольно дернулась. И попыталась прикрыть письмо. Но Кевин, опередив ее движение, взял ее руку в свою.
-Не нужно, Эми. Я сам.
Мэри Эмили, бережно придерживая живот, встала из-за стола. Не оглядываясь, она вышла из кабинета, плотно притворив за собой дверь.
Кевин долго всматривался в имя получателя на запечатанном конверте. Джейн. Его Джейн?
На следующий день Мэри Эмили, сделав вид, что ничего не произошло, проводила мужа на работу. Почтальон отныне всегда приносил корреспонденцию вовремя.
- Я не дам тебе развод!
Роберт ворвался в кабинет, громко хлопнув дверью.
- Будь ты трижды влюблена в этого Кевина.
Роберт словно поперхнулся, произнося имя.
Джейн оторвала взгляд от фотографии в руках и удивлённо посмотрела на мужа.
- Что с нами происходит, Джейн?
Роберт хотел было подойти к ней, но обессиленно опустился на ближайший стул.
Джейн таким знакомым жестом для Роберта прикрыла фотографию рукой.
- Роберт, ты помнишь, как мы познакомились?
Он только усмехнулся, вспоминая ту растерянную девочку, так умело изображавшую скуку.
В прокуренном тёмном баре пахло сыростью и потом. Одинокий пианист, напевая что-то себе под нос, едва касался клавиш. А на улице ещё были слышны отголоски Победы.
Джейн сидела одна за столиком и внимательно разглядывала фотографию в руках. В пепельнице догорал клочок бумаги с адресом, написанным неровным мальчишеским почерком и билет домой. В мыслях она прощалась с детством, родителями и с неловким поцелуем на перроне. На последние деньги она заказала коктейль. О том, что ей некуда идти, она старалась не думать.
Роберт долго наблюдал за девушкой, одиноко сидевшей за столиком. Она выглядела такой потерянной, что он, не задумываясь, решил с ней заговорить. Он подошёл к её столику, когда она нерешительно подносила спичку к фотографии.
- Что вы делаете, мисс? Даме не следует пить в одиночестве.
Громкий смех отрезвил Джейн, она пальцем затушила начавший плавиться край фотокарточки. И уже хотела послать ко всем чертям нарушителя спокойствия, но только глотнула коктейль.
- Позвольте узнать, какой это бокал по счёту?
Мужчина в форме встал напротив. Джейн все сильнее хотелось его отшить. Но что-то удерживало. Он нагло уселся напротив Джейн и, смеясь, хитро посмотрел на неё.
- А выходите за меня замуж.
Джейн поперхнулась выпивкой и раздражённо посмотрела на мужчину напротив. И почему-то снова промолчала. Он, смеясь, смотрел ей в глаза. Джейн ответила тем же. И закрыла фотографию рукой.
- Меня зовут Роберт. И я не буду никогда вспоминать количество выпитых тобой коктейлей.
Джейн иронично приподняла бровь и прикурила.
- Хоть бы ты посмел, Робби-Бобби.
Мужчина громко рассмеялся на старательно забытое обращение. И взглядом дал понять, что увидел фотографию под рукой Джейн и догорающий клочок бумаги в пепельнице.
Звенящая тишина вернула Джейн из воспоминаний. Роберт заметил фотографию. И белый конверт на письменном столе у окна, но не подал виду. Он насмешливо посмотрел на Джейн.
- Конечно. Ты была настолько пьяна, что не запомнила моего имени.
Джейн медленно поднялась с кресла и подошла к окну. Она крутила обручальное кольцо на пальце. Под пристальным взглядом Роберта она отпустила кольцо, но неосознанно схватилась за бахрому на шторе.
- Почему ты не ушёл?
Роберт смотрел, как Джейн нервно перебирает бахрому.
- Как я мог оставить тебя, когда ты промотала все своё огромное состояние на алкоголь в том баре?
В его тоне явственно слышалась насмешка. Но Джейн даже не обратила на это внимания.
- Почему, Робби-Бобби?
Роберт поморщился.
- Ты всегда любила бить по больному.
Джейн отпустила бахрому и впилась ногтями в ладони. И застыла с неестественно прямой спиной.
Роберт нервно сглотнул и едва слышно прошептал:
- Только тебе я позволил знать, куда бить.
Джейн, пораженная откровенностью Роберта, резко отвернулась от окна и попыталась поймать его взгляд.
Но Роберт, закрыв глаза, устало массировал виски.
- Я не дам тебе развод, милая.
Джейн порвала письмо, лежавшее на столе, и медленно подошла к мужу. Её горячие руки легли поверх его пальцев.
- Я и не прошу.
- Кевин, тебе письмо пришло.
Мери Эмили нежно провела ладонью по щеке спящего мужа. И мельком посмотрела в окно. Окна их спальни выходили на идеально ухоженный задний двор.
Кевин открыл глаза и потянулся за письмом. Он долго смотрел на адрес отправителя. Луч солнца скользнул по глазам Кевина. Он рассеянно моргнул и посмотрел на часы.
Семь утра. Кевин поморщился. Его жена слишком пунктуальна.
Кевин взял в руки письмо и еще раз посмотрел на обратный адрес. Неужели…
Все же решившись, одним движением раскрыл конверт. На его колени упала маленькая записка и фотокарточка.
"Уважаемый мистер Гаррисон, прошу прощение за моё письмо. На днях я разбирала вещи и нашла вашу переписку с моей мамой. Прошло более пяти лет, и я не знаю, насколько вы близко общались с ней в последнее время, но я все же не могу не сообщить вам, что моя мать Джейн Аманда Милодж (Томпсон) скончалась 2 апреля этого года. Похороны... "
Кевин, не дочитав письмо, отложил его в сторону. И взял в руки фотокарточку.
Он и его Джейн на перроне послевоенного французского городка. Она снова смеётся.
Кевин не спустился к завтраку, хотя Мери Эмили звала его три раза и даже один раз поднялась в их спальню.
Он не вышел к обеду. Мери Эмили пыталась не нервничать, но понимала, что произошло что-то серьёзное. Муж никогда не позволял себе так пренебрегать правилами их дома.
Кевин не спустился к ужину. Мери Эмили оставила ужин на столе, а сама отправилась спать в гостевую комнату впервые за 15 лет.
Кевин даже не заметил отсутствия жены. Он просидел весь день в пижаме, думая о своей Джейн.
Когда им было по 9 лет, они вместе пошли удить рыбу. Но поймали только речные водоросли. Джейн по дороге домой первый раз взяла его за руку.
Через месяц они вместе удирали из соседского сада, звонко хохоча, и кидались украденными яблоками в сторожа.
Через полгода Кевин осмелился первый раз поцеловать ямочку на щеке Джейн.
Ещё через полгода родители Джейн решили уехать. И Кевин учился жить без неё.
Кевин перевернул фотокарточку. На обратной стороне лёгкой рукой Джейн было выведено: "С любовью".
Вход 
Регистрация
FAQ
Поиск
Ну и неоднозначными отзывами 
И тебе спасибо в очередной раз за то, что не послал куда подальше с бесконечными разговорами 
Это моё любимое произведение Матрены Филипповны, и я все еще надеюсь однажды увидеть пьесу по мотивам.
Только голова у нее не тем забита совсем 